О маршале Георгии Константиновичу Жукове написано и напечатано много. И не только в нашей стране, но и за рубежом. Это - естественно. Жуков - самый яркий представитель среди современных полководцев. Он - Человек-легенда, ибо легендарные дела его, велик подвиг и вклад его в Отечественную и мировую историю.

Все написанное и сказанное сегодня о Г.К.Жукове касается в основном его военной и полководческой деятельности, его вклада в победный исход второй мировой войны. Конечно, в этом прежде всего главная заслуга и величие Жукова перед человечеством. Однако, при всем этом Жуков был человеком во плоти со всеми данными ему от природы физическими, интеллектуальными и духовными свойствами. Он умел радоваться и страдать, смеяться и петь русские народные песни, играть на гармонике и веселиться, любил природу, рыбалку, охоту, шахматы и многое, многое другое. Георгий Константинович был прекрасным собеседником и воспитателем молодежи, мог совершенно естественно ми просто подсесть вечерком в круг бойцов и незаметно войти в беседу на правах рядового участника. Мог оценить ядреную солдатскую шутку: не любил только пошлость, зубоскальство, развлекаловку, панибратство, фамильярность. Словом, все человеческое ему было не чуждо. И очень любил военно-историческую, особенно художественную литературу, высоко чтил писателей прошлого и своих современников: со многими из них поддерживал дружеские связи, встречался, вел задушевные беседы. И его хорошо знали и любили советские писатели - М.Шолохов, Л.Леонов, М.Алексеев, П.Бажов, Ю.Бондарев, В.Ганичев, В.Карпов, В.Песков, К.Симонов, А.Софронов, С.Смирнов, В.Соколов, В.Сорокин, Ф.Чуев и другие. Для подкрепления этого тезиса достаточно привести лишь один отзыв писателя Михаила Шолохова, который прочитав его книгу <Воспоминания и размышления> написал: <Жуков был великим полководцем суворовской школы. Он понимал, что на плечи солдата легла самая нелегкая часть ратного подвига. Думаю, поэтому его воспоминания и пользуются такой любовью. Писателям-профессионалам иной раз нелегко тягаться с такой литературой. Это - свидетельства очевидцев и участников событий>.

Да и сам Г.К.Жуков на вопрос <Кто ваш любимый писатель?> ответил: <Лев Толстой, Михаил Шолохов, Александр Твардовский:>

Все, кто близко знал Георгия Константиновича, утверждают, что он с детского возраста очень любил читать книги, тянулся к знаниям. Выходец из бедной крестьянской семьи он в раннем возрасте был отдан <в люди> и сам себе зарабатывал на хлеб. У него не было ни средств, ни влиятельных родственников, которые могли бы определить его в желаемое учебное заведение, оказать содействие, помочь в жизни. Одна их старших дочерей Георгия Константиновича, Эра Георгиевна, рассказывает, что центр интересов их довоенной семьи и в первую очередь ее главы лежал в книгах. Часто они переезжали из одного маленького гарнизона в другой. В результате за десять лет учебы пришлось переменить одиннадцать школ. При каждом новом переезде, вспоминала другая дочь полководца Элла, отец начинал наполнять квартиру книгами. Он приносил их стопками. Они могли лежать на подоконниках, на обеденном столе и даже на полу. И всюду книги, книги, книги:

<Отец больше всего запомнился мне в детстве за книгой. Почему-то он не любил читать в кабинете, а устраивался за столом или в кресле в столовой. Очень часто он не просто читал, а делал пометки на полях остро отточенным простым карандашом: В семейной библиотеке было куда больше 20 тысяч томов>. Это целый книжный арсенал!

Бывший заместитель Жукова по Группе советский войск в Германии генерал армии И.И.Федюнинский рассказывал, что Г.К. Жуков, не имя возможности учиться в молодые годы, он в течение всей жизни не терял малейшей возможности расширять свой военный кругозор и общую эрудицию. Он настойчиво, целеустремленно занимался самообразованием, просиживал ночами за чтением и стал разносторонне образованным человеком.

Не переставал Георгий Константинович интересоваться художественной литературой и в годы войны. Известен факт, когда в напряженнейшие дни боев за Москву, Жуков вдруг попросил привезти ему <Войну и Мир> Льва Толстого, которую он всегда любил читать и перечитывать. Помимо глубоких знаний писателем существа войны Жукова восхищали большая толстовская любовь к Отечеству, к великому русскому народу, его славной истории, любовь к богатым русским традициям, особенно к литературе и искусству. Доставляли ему книги и других зарубежных писателей, в т.ч. Э.Ремарка, Э.Хемингуэя, Я.Гашека о первой мировой войне.

Конечно, больше всего Георгий Константинович штудировал военные книги - отечественных и зарубежных теоретиков военного искусства. Но особенно любил читать и художественные произведения русских и зарубежных писателей. Он часто советовал дочерям: <Читайте и учите Пушкина, пьесы Островского - это сама жизнь, Толстого, Тургенева, Чехова - великих писателей>. Русской литературе, считал Г.К.Жуков, нет равной в мире. Он часто при разговоре с писателями ссылался на патриотизм и авторитет Пушкина, который клялся честью, что ни за что на свете не хотел бы переменить отечества или иметь другую историю, кроме истории наших предков.

Долго мне не удавалось найти произведение, в котором Александр Пушкин употребил эту фразу. И вот совсем недавно, в конце мая с.г., я обнаружил ее в статье <В русском зеркале> Алексея Варламова, с которым мы, кстати сказать, трудимся в редколлегии старейшего журнала <Роман-газета>. Оказывается, выше приведенную клятву Пушкин изрек в 1836 г . в письме к Чаадаеву. Вот полный текст этого утверждения Пушкина:

<:Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератор - я раздражен, как человек с предрассудками - я оскорблен, - /я/ но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечества или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал>.

Не трудно догадаться, чем привлекло Георгия Константиновича это высказывание великого русского писателя.

Горячо интересовался Г.К. Жуков и литературой всего советского периода. Не раз перечитывал он, например, <Тихий Дон> Михаила Шолохова, восхищаясь мастерством писателя. Читал Александра Фадеева, Леонида Леонова, Константина Симонова, Расула Гамзатова, Павла Бажова, Александра Твардовского. Касаясь, например, образа Василия Теркина, Георгий Константинович говорил:

- Трудно даже оценить, какую огромную роль сыграл <Василий Теркин> во время войны. Да, фронтовую, армейскую жизнь Твардовский знал: Быть может, лучше многих военных.

Фотография, на которой Жуков беседует с Твардовским хорошо известна читателям: их первое личное знакомство произошло в одном из Кисловодских санаториев и продолжалось всю жизнь.

По свидетельству той же дочери Эллы, Георгий Константинович довольно равнодушно относился к замечаниям в свой адрес, которые порой раздавались на рубеже пятидесятых-шестидесятых годов. Если и трогали они его, то только в том отношении, что те или иные люди просто не понимали взаимоотношений в армии. <Я помню, что отец с недоумением читал в <Блокаде> Чаковского о том, что он-де круто обошелся в одном из эпизодов с К.Е.Ворошиловым. Отец пожал плечами и сказал примерно следующее:

- Этого просто не могло быть, ведь Ворошилов был старше меня по званию.

Повторяю, Жуков очень любил литературу вообще, но как человек военный он в первую очередь, конечно, следил за выходом книг авторов, которые в годы минувших сражений командовали крупными объединениями и фронтами. Такие книги стали появляться с начала 6-х годов минувшего века, когда в военном издательстве МО СССР было создано несколько специализированных тематических редакций, в том числе военно-мемуарная и военно-художественная, главным редактором которой был назначен ваш покорный слуга. В течение короткого времени в издательстве были выпущены книги мемуарного характера Маршалов Советского Союза И.Конева <Сорок пятый>, А.Гречко <Битва за Кавказ>, М.Захарова <Генеральный штаб накануне войны>, И.Баграмяна <Так начиналась война>, К.Рокоссовского <Солдатский долг>, а также книги С.Бирюзова, В.Чуйкова, готовились к выпуску труды Н.Крылова <Огненный бастион> и Б.Шапошникова <Воспоминания. Научные труды>. Все эти издания, как нам стало известно, внимательно рассматривал Георгий Константинович Жуков, сам работая в эти годы над книгой <Воспоминания и размышления>. И в это напряженное время он находил возможность оказывать отдельным авторам помощь в создании ими книг. Так он всячески содействовал генералу армии И.Тюленеву в написании новой книги.

Ивана Владимировича Тюленева, старого кавалериста, участника Первой мировой войны, получившего полный бант Георгиевского кавалера (4 креста), а также активного участника гражданской войны, в 1922 году окончившего Военную академию РККА, а затем учившегося в 1929 г . на знаменитых курсах усовершенствования высшего начальствующего состава (КУВНАС), Жуков хорошо знал и глубоко уважал. К тому же с 1940 г . Тюленев командовал войсками Московского военного округа. И когда Тюленев попросил Георгия Константиновича посмотреть написанную им рукопись книги <Крах операции <Эдельвейс>, Жуков, бросив все срочные дела, немедленно прочитал ее. Высказав автору свои замечания, он даже написал к ней небольшое предисловие <Слово о друге и его книге>. В нем Георгий Константинович писал:

<На своем веку мне довелось знать немало людей, чьи имена вошли в историю и чьими делами можно гордиться. К таким людям относится и генерал армии Иван Владимирович Тюленев.

Жизнь и деятельность этого талантливого советского полководца схожа с судьбами тех, кто всего себя посвятил службе в армии, кто не щадил себя в борьбе за Советскую власть, за дело родной Коммунистической партии, кто приумножил боевую доблесть и славу Советской Армии.

Генерал армии Иван Владимирович Тюленев - один из славных советских военачальников, которые стояли у истоков советских Вооруженных Сил. Его жизненный и боевой путь пролег через три войны: Первую мировую, Гражданскую и Великую Отечественную. Он - участник Февральской и Октябрьской революций, делегат первого Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, коммунист с марта 1918 г . Ему довелось бороться за победу власти Советов в Поволжье, на родине В.И.Ленина - в Симбирске, быть одним из организаторов красногвардейских отрядов>.

Г.К. Жуков вспомнил плодотворную работу с Тюленевым в Инспекции кавалерии в 1931-32 гг. под руководством С.М.Буденного, а также совместное участие в конце декабря 1940 г . в Москве на совещании высшего комсостава армии, где Тюленев сделал содержательный доклад о характере современной оборонительной операции. Еще в мае 1940 г ., когда в армии вводились генеральские звания, Тюленев был в числе первых трех генералов армии. Во время Великой Отечественной войны он командовал войсками Южного и Закавказского фронтов.

<:Перу И.В.Тюленева, - заканчивал свое предисловие Жуков, - принадлежит ряд работ по военному искусству, научных статей по тактике и стратегии, публицистических очерков, посвященных первым полководцам и военачальникам Советской армии. Он автор военных мемуаров <Через три войны>.

Другой, к сожалению, не одобрительный, характер носит письмо Г.К.Жукова <К.К.Рокоссовскому с замечаниями на интервью, данное им <Литературной газете> /содержание Письма смотрите в <Приложении>/.

:Пока шла война Жуков был для нашего брата, журналистов и писателей, недоступен. Во-первых потому, что он являлся фигурой абсолютно секретной, особенно после того, как стал заместителем Верховного Главнокомандующего. В войска он выезжал с заданиями особой важности: разрабатывал и готовил новую наступательную операцию, координировал боевые действия ряда фронтов. Во-вторых, прибывал он в войска внезапно и в строжайшей тайне. В тому же его присутствие на том или другом фронте не подлежало огласке по стратегическим соображениям. Но были, как известно, моменты (в конце 1941 и начале 1942 гг. он командовал Западным фронтом), когда корреспонденты к нему все-таки прорывались. Об одном таком случае рассказывал генерал-майор в отставке А.Я.Кроник, который еще в начале 20-х годов служил под началом Жукова старшиной сначала в кавалерийском эскадроне, а позже в кавполку. Произошло это в январе 1943 г . в расположении 3-ей ударной армии, которая готовилась освобождать Великие Луки. Полковник Кроник командовал стрелковой дивизией. В те дни к нему приехали корреспонденты <Правды>. Жуков появился как всегда внезапно.

<За товарищеским ужином в моем блиндаже на КП дивизии мы вспоминали совместную службу в 7-й Самарской кавалерийской дивизии. И Жуков, улыбнувшись, заметил:

- А здорово вырос мой бывший старшина - дивизией командует, скоро генералом будет:

Писатели заулыбались.

Я заметил в ответ:

- Ну, а вас тем более есть с чем поздравить: за восемнадцать лет пройти боевой путь от командира эскадрона до генерала армии:

И как о чем-то само собой разумеющемся сказал я тогда:

- Впереди у вас маршальская звезда.

Александр Фадеев, который сидел за нашим столом и который тоже не в первый раз встречался с Жуковым, предложил тост:

- За то, чтоб все сбылось: За победу! За будущего маршала и будущего генерала!

Потом много дней шли тяжелые уличные бои. Был освобожден город. Но еще много месяцев надо было прожить, во многих боях победить и многие километры пройти, прежде чем я смог сказать себе, вспоминая тот фадеевский тост в блиндаже: <Ну вот и все сбылось:>

Сбылось-то сбылось, но не всегда это приносило Георгию Константиновичу радость. Сразу же после войны усилиями Берия против Жукова стали плестись всевозможные интриги. Сталин поверил в сплетни и под надуманным предлогом однажды, когда Жуков занимал должность Главнокомандующего сухопутными войсками, сказал: <На некоторое время вам придется покинуть Москву>. Так Георгий Константинович в июне 1946 г . оказался во главе Одесского военного округа. Тем временем были арестованы работавшие в разное время с Жуковым генералы для особо важных поручений - Варенников, Крюков и другие. Георгий Константинович тяжело переживал все это и кончилось тем, что в начале января 1948 г . во время очередного вызова в Москву с ним случился инфаркт. После выздоровления Сталин продолжал держать Жукова вне Москвы: назначил его командующим войсками Уральского военного округа. В Свердловске, как и в Одессе, как впрочем и всюду, Георгия Константиновича встречали тепло и сердечно. Он быстро сходился с людьми, в том числе и с журналистами, писателями, людьми искусства и культуры. Он охотно принимал работников военных и городских газет. Бывал в театре и на концертах художественной самодеятельности. Он, например, обратил внимание на необычный голов Бориса Штоклова и направил его на профессиональную учебу в Москву. Тот потом всю жизнь благодарил маршала за своевременную помощь.

Особенно теплые отношения были у Жукова со старейшим уральским писателем Павлом Петровичем Бажовым. Они не раз встречались и подолгу беседовали. Однажды фотокорреспондент газеты <Уральский рабочий> Иван Тюфяков упросил их сфотографироваться. Это была историческая фотография. Она появилась в ряде московских газет, в том числе и в <Литературной России> (27 февраля 1976 г .) Уезжая из Свердловска Георгий Константинович не забыл отблагодарить фотокорреспондента - подарил ему свою военную фотокарточку с надписью: <И.М.Тюфякову - от Г.К.Жукова>. Иван Михайлович признавался мне, что он был до глубины души тронут этим подарком.

Все годы, пока великий русский полководец находился в изгнании и продолжалась его опала, мы, военные, хорошо знавшие Георгия Константиновича по 1-му Украинскому и 1-му Белорусскому фронтам, а некоторые по встречам в Москве, Ленинграде, Белгороде, Киеве, Берлине переживали за него, возмущались и негодовали, что имя славного русского полководца почти исчезло со страниц газет и журналов. Запрещалось упоминать о его заслугах и в исторической литературе, где казалось бы без него обойтись никак нельзя. Помню как обрадовались мы, когда летом 1951 г . впервые после 1946 г . маршал Жуков в составе правительственной делегации ездил в Польшу по случаю ее национального праздника.

Потом свердловчане делегировали Георгия Константиновича на 19-й съезд партии, где его избрали кандидатом в члены ЦК КПСС (на большее не хватило заслуг). Только после смерти Сталина Жуков возвратился в Москву на прежнюю должность Главнокомандующего сухопутными войсками, хотя все ожидали, что он станет Министром обороны СССР. Но ему предпочли мало кому известного политработника Н.А.Булганина, любимчика и верного слугу Сталина. Еще в 1946 г . он присвоил ему звание маршала и в пику Жукову поставил во главе вооруженных сил. Только в 1955 г . Жуков стал Министром обороны СССР, однако уже в 1957 г . тем же Хрущевым был снят с этого поста и отправлен в отставку, но об этом трагическом событии в жизни Жукова будет рассказано позже и подробно.

А сейчас вернемся к рассказу о том, как Г.К.Жуков относился к книге, как таковой, к литературе вообще и к встречам с писателями. По всему чувствовалось, что в этом была его внутренняя потребность, его вторая духовная жизнь.

Вспоминая о встречах с Г.К.Жуковым доктор исторических наук профессор и писатель Валерий Ганичев писал: <:Мне, как директору комсомольского издательства <Молодая гвардия>, поручили подготовить приветственный адрес к 70-летию Великого Георгия Жукова. Я попросился быть с теми, кто вручал адрес: Встал и я, решив вручить от издательства книгу отечественной поэзии о России <О, Русская земля> и впервые собранный в один том <Тихий Дон> Михаила Шолохова. Глаза Георгия Константиновича оживились, а кончики губ улыбнулись при взгляде на эпическую книгу. <Любимый писатель. Дружу с ним>. Потом положил руку на многострадальную поэтическую антологию: <А патриотическая литература нам очень помогала во время войны>. Вот вам и фактор - патриотическая литература, которую полководец второй мировой войны включал в стратегические расчеты. А ведь книгу <О Русская земля> за шовинизм и русофильство топтали в прессе, критиковали в агитпропе ЦК, обличали в докладах ныне известные демократы. Значит, не входило это в их стратегию. Да и не известно, входит ли нынче это понятие в стратегию власти>.

Далее, дорогие читатели, расскажу о том, чему был свидетелем сам, а в ряде случаев и участником того, о чем пойдет речь ниже.

Встреча в писательском доме

Шли годы. Перед каждым новым Днем Победы мы, литераторы-фронтовики, получали от секретариата и парткома столичной организации праздничное поздравление и приглашение на дружескую встречу в ЦДЛ. Подобное мероприятие планировалось и на 9 мая 1965 года. А накануне по традиции в Кремле состоялось торжественное заседание, на котором впервые за многие годы появился маршал Жуков.

О том, как отозвалось это вроде бы приятное событие на дальнейшей судьбе, находящегося еще в опале Георгия Константиновича, следует рассказать сразу же, чтобы вам, читателям, стало понятнее почему иногда так несуразно происходит в жизни: ждешь одно, получаешь другое. Словом, расскажу все по порядку, так как запомнилось.

С самого начала 1965 г . в жизни Жукова, как ему казалось с учетом обстановки, наступал новый период: строгая опала постепенно сменялась как бы полуопалой, то есть, на горизонте порой стала проявляться приятная погода. Это выражалось в том, что КГБ стал проявлять не такое строгое наблюдение за его поведением, как было раньше при Серове - Шелепине - Семичастном. Опального маршала стали приглашать на торжественные заседания и научные конференции, посвященные важным события Великой Отечественной войны, хотя делалось это с оглядкой. Обстановка еще более разрядилась после того как в  мае 1965 г . а Кремлевском дворце съездов участники заседания, посвященного 20-й годовщине Победы, встретили Жукова бурной овацией. Но это, видать, напугало Брежнева и такие приглашения стали сходить на нет. Вот конкретные примеры.

Было решено провести в ноябре 1966 г . научно-практическую конференцию, посвященную 25-летию разгрома фашистских войск под Москвой. Присутствующим в зале думалось, что докладчиком должен быть маршал Жуков, бывший командующий войсками Западного фронта, осуществивший этот разгром. Кому же еще? Но оказалось, что докладчиком был намечен маршал И.С.Конев, последствия грубых ошибок которого в октябре 1941 г . Г.К.Жукову пришлось исправлять. Тогда, как известно, Сталин был недоволен Коневым, сняв его с Западного фронта. Но <боязливые> организаторы конференции не осмелились даже прислать Георгию Константиновичу пригласительный билет. Когда же Г.К.Жуков с большим трудом (?!) сам достал приглашение и приехал в Центральный дом Советской Армии, то его вначале даже не пригласили в президиум конференции. Лишь по настоянию участников конференции Георгий Константинович занял место в президиуме, а затем и получил слово для выступления. Он говорил очень сдержанно и тем вызвал буквально взрыв, шквал восторга всего зала.

Почти такая же картина наблюдалась в том же ЦДСА на военно-научной конференции по случаю 25-летия Курской битвы. Так как маршал Г.К.Жуков и А.М.Василевский, которых, на этот раз, пригласили на конференцию, были больны, то они прислали ее участникам приветствия. Однако оглашены они были лишь в конце работы конференции и лишь по предложению маршала И.С.Конева:

Затем, хотя и постепенно, стали в  прессе появляться статьи Жукова, но тоже с большим трудом, после длительных согласований в ЦК КПСС и Главпуре. В ряде случаев они отклонялись. Так в марте 1965 года председатель правления Агентства печати <Новости> Борис Бурков направил в ЦК КПСС записку, в которой просил разрешения в преддверии 20-й годовщины Победы опубликовать в зарубежной и советской печати статью Г.К.Жукова <Безоговорочная капитуляция>. Однако, несмотря на убедительные доводы, весьма содержательная статья увидела свет только в 2001 г .

Вот в такой обстановке мы, писатели, ожидали прибытия Жукова в ЦДЛ. А накануне этой встречи наша комиссия по военно-художественной литературе, председателем которой мне довелось быть, обратилась к первому секретарю московской организации писателей С.С.Смирнову с просьбой срочно связаться с Георгием Константиновичем Жуковым и пригласить его на эту праздничную встречу писателей-фронтовиков: <ведь он никогда не был в нашем писательском доме>, - настаивали мы.

И вот наступил 9 мая. Дубовый зал ЦДЛ переполнен. Все волнуются: <Будет или не будет:> Кто-то принес в зал слух, что Георгий Константинович выступает перед слушателями Академии общественных наук при ЦК КПСС и там могут задержать его надолго. Но наши волнения оказались напрасными: ровно в 19.00 в зал вошел в гражданском костюме Георгий Константинович с женой Галиной Александровной. Все дружно встали. Раздались громкие аплодисменты. Кто-то зычным голосом крикнул <Жукову - ура!> Зал дружно подхватил. Все были обрадованы и по-праздничному возбуждены. Георгий Константинович чуть наклонил голову и приложил руку к левой стороне груди. Овация продолжалась. Чувствовалось, что популярность маршала была широкой и подлинной. В войсках и во всем народе он заслужил глубокое уважение своей несгибаемой волей, мужеством и бесстрашием в боях, своим организаторским и полководческим талантом. Все помнили: когда на самых трудных участках огромного советско-германского фронта появлялся Жуков, бойцы и командиры знали: жди перелома к лучшему!..

Георгий Константинович сел за стол президиума, где кроме С.Смирнова почетные места занимали С.Михалков, Б.Полевой, К.Симонов, В.Карпов и др. Зал малость притих. Сергей Сергеевич Смирнов своим хорошо поставленным голосом от имени писателей столицы горячо поприветствовал любимого маршала, поздравил его с Днем Победы и хотел, судя по всему, произнести свою тронную, заранее подготовленную речь. Но в зале послышались выкрики. <Дайте слово Жукову!> <Просим Жукова!>

Зал гудел, а я сидел и вспоминал: где, когда и при каких обстоятельствах мне доводилось встречать Георгия Константиновича.

: Еще до войны в середине июня 1940 г ., будучи красноармейцем 363 артполка, я имел счастье видеть Георгия Константиновича на полевых окружных учениях. Точнее, на знаменитых киевских маневрах. Призывник 1939 года, я был тогда наводчиком 76-ти м/м орудия, а генерал армии Жуков - командующим нашим Киевским особым военным округом. Многие участники учений были отмечены разными наградами и поощрениями: мне досталась русская гармонь. Какую награду получил сам командующий - не знаю. Помню только, что вскоре его назначили на должность начальника Генштаба - заместителя Наркома обороны СССР. Не однажды посчастливилось мне видеть Г.К.Жукова на войне (на Воронежском, 1-м Украинском фронтах, в Берлине и много раз после войны, работая в центральной военной печати.

Пока я думал-размышлял, аплодируя вместе со всеми, Георгий Константинович, подчиняясь воле присутствующих, решительно поднялся и начал спокойно, размеренно говорить, а точнее, беседовать с залом по душам. Ему еще не было семидесяти, однако годы опалы и травли сказались на его внешнем облике: он заметно постарел и поредевшие волосы его стали совсем белыми. Но лицо его, военная выправка и все существо несгибаемой натуры излучали решительность и силу полководца. Он тепло, по-жуковски, поздравил писателей с одержанной в мае 45-го Победой, пожелал всем здоровья, счастья и больших творческих успехов. Хотел было сесть, но услышал: <Говорите. Мы хотим слушать вас, Георгий Константинович. Своих ораторов мы наслушались>. (Писатели - народ настырный).

Как мне показалось, Георгий Константинович понял, что одним поздравлением от нашей братии не отделаешься, сказал еще несколько фраз. Прежде всего отметил главную роль в Победе советского народа. Сказал также о роли партии: так было принято и так, мне кажется, он ответил тем, кто на октябрьском пленуме 57-го года обвинял ег8о в недооценке партполитработы, партийных организаций и в целом партии в Вооруженных Силах СССР. И еще сказал буквально следующее (это я по старой журналистской привычке старался записать точно).

- Велика роль в победе нашего советского солдата, его испепеляющая ненависть к захватчикам и горячая, искренняя любовь к своему народу, к Родине своей. В боях с врагом он дрался мужественно, проявил высшую воинскую доблесть и героизм. Он, солдат, и есть - главный герой войны. Он заслужил памятник на века от благодарного человечества.

Как старый довоенный солдат подтверждаю, что маршал Жуков всегда высоко ценил рядовой, сержантский и старшинский состав нашей Армии, постоянно помнил об их героических подвигах во славу Родины. Позже, спустя почти десять лет, работая над своей книгой <Воспоминания и размышления> Жуков разовьет этот важный тезис, а саму книгу посвятит именно ему - советскому солдату.

: Сказав, на его взгляд, самые необходимые, самые важные слова, Георгий Константинович поднял рюмку и пригласил выпить за нашу историческую Победу, за великий русский народ!

Все, разумеется, дружно выпили. Наспех закусив, некоторые поднялись из-за стола и устремились к маршалу за автографами. Одни протягивали свои книги, другие пригласительные билеты, третьи - просто чистый листок бумаги. И вдруг рядом с Жуковым оказалась Герой Советского Союза прозаик Ирина Левченко в форме подполковника при орденах и медалях. Взметнув вверх руку, она по-чапаевски, звонко бросила в зал:

- Тихо! Говорить буду!

Недавние бойцы, еще не отвыкшие четко выполнять команды, притихли. Отважная фронтовичка повернулась к маршалу и на полном серьезе сказала:

- Мы, Георгий Константинович, с вами встречались. Вы меня знаете:

- Когда напомните? - спросил Жуков, повернув голову в сторону выступавшей. Настороженный взгляд бросила на нее и Галина Александровна: <В самом деле - когда и где?!>

Ирина Николаевна, женщина смелая и находчивая, сообразив, что брякнула что-то не то сразу же решила успокоить жену маршала.

- Уважаемая Галина Александровна, - улыбаясь, сказала она ей, - та встреча была служебной, в Москве после войны. У меня не было другого выхода и я вынуждена была обратиться за помощью:

Успокоив Галину Александровну, а заодно и Георгия Константиновича, Ирина Левченко быстро, почти скороговоркой стала рассказывать о том, как она добровольно убежала из 8-го класса на фронт.

Сначала была санитаркой в медсанбате, потом, окончив курсы при бронетанковой академии, продолжала воевать. Была несколько раз ранена. После войны решила остаться в армии и подала заявление в военную академию. На приемной комиссии ей сказали, что война окончилась и необходимости в женщинах нет. Пусть, мол, они занимаются своим женским делом. Примерно также ответил ей и начальник академии. Вот в те дни она и решила обратиться к Георгию Константиновичу Жукову за помощью.

- Вы тогда, Георгий Константинович, - напомнила она, - не откладывая в долгий ящик, позвонили начальнику академии и попросили принять меня в порядке исключения. Академию я окончила: так что великое вам спасибо! Примите от всех женщин-писательниц горячее поздравление с Великой Победой, для достижения которой вы сделали больше всех ее участников. Здоровья вам и большого человеческого счастья вместе с Галиной Александровной.

Вручив маршалу книгу с дарственной надписью, она попросила у него автограф. Маршал что-то написал на пригласительном билете и расписался. Все это время мы сидели тихо, но как только Ирина Левченко отошла от маршала - зазвенели рюмки, застучали столовые приборы, зал наполнился гулом, свойственным для всех банкетов.

О том, что Георгий Константинович любил читать художественную литературу и охотно встречался с писателями, помогал им, свидетельствуют многие факты.

Начну с простого примера, хорошо мне знакомого. В то памятное время я работал заместителем главного редактора Военного издательства. Однажды мой земляк полковник Василий Соколов, в ту пору сотрудник журнала <Знаменосец>, пригласил меня вместе с ним посетить Георгия Константиновича Жукова, с которым у него имелась договоренность. Разумеется, я с удовольствием составил ему, что называется, приятную компанию. Тогда Василий Дмитриевич трудился над созданием третьей книги своей, ставшей потом известной, трилогией <Вторжение>, <Крушение> и <Избавление>. Работа над этой своеобразной эпопеей народной войны продолжалась более 20 лет. Первая книга <Вторжение>, посвященная начальному периоду войны, вышла в свет в самом начале 60-х годов. Георгий Константинович, несмотря на то, что сам работал над книгой <Воспоминания и размышления>, внимательно прочитал ее и даже нашел время, написать автору письмо: <Вам, - отмечал он, - безусловно, удалось красочно и правильно показать величие советского народа, мужественно преодолевшего тяжелый период войны 1941 года. Вы сумели в кратких чертах обрисовать природу и характерные особенности немецких фашистов, которые опьяненные кровью и временными успехами, не сумели разобраться в своих возможностях войны с Советским Союзом>. Жукову принадлежат и слова, оценивающие позже всю трилогию писателя-баталиста: <Я не преувеличу, если скажу, что Ваша книга очень интересная и значительная из того, что до сих пор написано о Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.>.

К письму маршал приложил небольшой список замечаний и пожеланий для дальнейшей работы автора над трилогией. Невероятно, но факт! Соколов был очень взволнован и окрылен высокой оценкой его многолетнего труда, данной выдающимся полководцем.

- Оценки маршала Жукова, - не раз утверждал Василий Дмитриевич (мы с ним тоже часто обсуждали проблемы, связанные с его трилогией), как бы подняли меня на его полководческую <вышку>, откуда увидел я всю масштабность и грандиозность Жуковских ратных деяний, проник в их сущность и понял глубину его раздумий. Георгий Константинович, с которым я не раз встречался, весьма требовательно читал рукопись романа <Крушение>, делал на ее полях пометки, за что я всегда буду ему признателен. Словом, ради исторической правды и утверждения истины мне приходилось годами перепроверять все и по мемуарам, и по архивам, и при личных встречах с другими полководцами.

Поясню: первая книга Василия Соколова <Вторжение> появилась в свет в переломный момент, когда в военной литературе лишь только начали появляться мемуары крупных военачальников, а <Воспоминания и размышления> Г.К. Жукова вышли в самом конце 60-х годов.

В своих своеобразных условиях Василий Соколов и создавал свою трилогию, в которой (особенно в двух последних книгах) наряду с литературными персонажами действовали такие исторические личности, как Сталин, Шапошников, Василевский, Рокоссовский, Ватутин, Конев, Толбухин и другие известные полководцы и военачальники. Но особенно полно и весомо выписан автором образ самого маршала Жукова. Вместе с Георгием Константиновичем автор и мы, читатели, как бы побывали во всех основных сражениях Великой Отечественной войны: под Москвой 1941 года (<Вторжение>), под Сталинградом (<Крушение>), на Курской дуге и под Берлином (<Избавление>). Решимость автора показать человека такого масштаба - задача архитрудная. Во всей трилогии писателя маршал Жуков постоянно в активном действии - на фронте, в Ставке, в общении с Верховным Главнокомандующим, единственным заместителем которого он являлся всю войну (не в пример нынешним министрам обороны, у которых много замов, а масштабы современной армии и решаемые ею задачи - несравнимо малы).

Добиться полноты в изображении такого сложного характера, каким обладал маршал Жуков, разумеется непросто. Конечно, в романах у В.Соколова недостает каких-то психологических звеньев, но удача писателя несомненна. Такой высокой достоверности и правды о войне автор достиг именно благодаря тому, что встречался с Г.К. Жуковым лично, переписывался с ним, что, конечно, имело большое значение в творчестве романиста.

Можно приводить и другие примеры - их в жизни маршала, думаю, было множество: никто же не фиксировал и не учитывал его  встречи и беседы с различными людьми, в том числе и с писателями. Но весьма интенсивно встречался Георгий Константинович с творческими людьми в годы опалы: в этом он находил успокоение своей неуемной, жизнедеятельной натуры. Многие свидетели тех лет, кроме нас с Соколовым, утверждают, что маршал запоем читал не только художественные произведения, но и книги мемуаров близких ему военачальников. Особенно напряженно, буквально часами, не вылезая из-за рабочего стола, читал он самую различную литературу во время работы над своей книгой <Воспоминания и размышления>, которая продолжалась без малого десять лет. И это понятно: масштабы событий войны, величие подвига совершенного советским народом и его армией требовали соответствующего масштабного мышления, весомости излагаемых фактов и высоты оценочных критериев, Нельзя было разговаривать с читателем по мелочам, вести речь о незначительных или даже второстепенных событиях и явлениях войны, <растекаться мыслью по древу>. Научный редактор труда кандидат исторических наук Е.Цветаев, человек близкий к автору и хорошо знавший, как шел процесс создания <Воспоминаний и размышлений>, свидетельствует:

<Сев впервые в жизни в качестве писателя за письменный стол, маршал реально почувствовал свою неготовность к такому труду. Оказалось, что перемена деятельности нуждается в тщательной и многообразной подготовке. К ней надо было прежде всего привыкнуть и, главное, преодолеть свой же горячий характер. На это требовалось время, причем немалое: художественное слово не терпит поспешности. Надо было найти и литературную форму изложения мыслей:>

Именно в то время Г.К. Жуков одержал еще одну победу, на этот раз над собой: он сел за книги и с редким прилежанием углубился в изучение сложнейших вопросов и проблем войны: На письменном столе его появились стопки книг по военной теории и военной истории, мемуарные труды, философские работы, исследования экономики войны и международных отношений. Каждая книга внимательно просматривалась, изучались соображения и выводы их авторов.

Вспоминаются, кстати, слова Георгия Константиновича, сказанные им в тот день, когда мы были у него вместе с писателем Соколовым. А произошло это 22 июня 1969 г . то есть ровно через 28 лет после начала Гитлером войны против нашей глубоко мирной страны. После того как Георгий Константинович высказал свои оценки и замечания по рукописи третьей, завершающей трилогию книге Соколова - роману <Избавление>, мы отважились сказать по несколько фраз, оценивающих только что вышедшую книгу самого Георгия Константиновича <Воспоминания и размышления>. Маршал слушал нас внимательно. Он чувствовал, что мы волнуемся, особенно когда пытаемся как-то по-своему, наверное, не очень точно, а в некоторых случаях поверхностно, может быть даже наивно, давать оценки его огромной, почти 10-летней мыслительной работы над таким капитальным трудом, каким являлась тогда, да и сейчас, много лет спустя, - книга <Воспоминания и размышления>. Но об этом в основном говорил Василий Соколов, поскольку к этому, нашему посещению маршала, он, конечно специально штудировал его книгу и готовился дать ей свою, как участник боев за Москву, оценку. Я же, хотя тоже внимательно читал эту, действительно очень содержательную и ценную книгу о Великой Отечественной войне, но так как Соколов известил меня о походе к Жукову всего лишь за три дня до посещения маршала, то, конечно, разобраться во всех её тонкостях и ценностях не мог, да и не ставил перед собой такой задачи. И вообще не намерен был говорить с автором о содержании его книги, тем более давать ей какие-то оценки: дело это очень сложное и рискованное. К тому же я не считал себя профессиональным историком, хотя и окончил четырехгодичный курс Военно-0политической академии (ныне - Военный университет).

И когда по ходу беседы с Георгием Константиновичем мне пришлось упомянуть о нашей с ним еще довоенной встрече, он сразу поинтересовался: где это было? А когда узнал, что во время летних учений 1940 г . на Украине я, как наводчик 76-ти мм дивизионной пушки, отлично поразил движущиеся цели <противника> и за это был награжден им, командующим Киевским особым военным округом, гармошкой, Георгий Константинович, как-то встряхнулся и стал рассказывать о том, что он смете с начальником штаба и начальником оперативного отдела днем и ночью носились тогда по полям учений, проверял боеготовность войск округа, так как время было, в буквальном смысле, горячее и в воздухе пахло предвоенной грозой: Это все чувствовали и видели, особенно приграничные войска.

Когда Георгий Константинович выговорился, я смог лишь заметить, что все это ярко и довольно подробно показано в главе <Накануне Великой Отечественной войны> его книги <Воспоминания и размышления>. Он промолчал. Тогда я решил сказать еще о том, что по его книге люди будут изучать историю не только Великой Отечественной, но и всей Второй мировой войны. Тут Жуков решил возразить, как я понял, по скромности: мол, такой задачи он перед собой не ставил. Такая работа одному человеку, будь у него семь пядей во лбу, непосильна. Он написал лишь о том, что ему приходилось решать на фронте, как члену Ставки, начальнику генштаба и командующему фронтами. И тут он прямо заявил, что в ряде случаев он излагает фактические события не так, как это сделано в официальной истории Великой Отечественной войны.

В заключение я посетовал на то, что книгу <Воспоминания и размышления>, несмотря на её более чем полумиллионный тираж, достать невозможно. Во всех книжных магазинах отвечают: <Да, была, но в тот же день распродана:>

На это мое <сетование> Георгий Константинович ответил с улыбкой.

- Вы же издатель и хитрости издательские вам известны лучше, чем мне. В конце книги, в выходных её данных кроме цифры шестьсот тысяч, в скобках, как бы между прочим, сообщается, что первый завод - от одной тысячи до двухсот. Вот и все. Когда же будут допечатаны остальные четыреста тысяч - одному Богу известно. Вот так то:

Что правда, то правда. Лучше бы мне не касаться этого вопроса. А то как бы сам себя высек: мол, страна у нас маленькая, лесов мало, бумаги нет: Одно лишь меня спасало: книга издана политиздатом и вопрос о тираже, конечно, решался не в издательстве, а на самом верху - в политбюро у серого кардинала, как его считали партийные чиновники, у всемогущего Суслова, а то и у самого Генсека, в роли котрого тогда был Леонид Брежнев. А он сам желал быть не просто полководцем, а выдающимся полководцем, давно заслужившим не простой награды, а высшей полководческой - ордена Победы. И, к удивлению всего мира, добился его. А потом, как и Жуков стал четырежды Героем Советского Союза. В общем, стал вровень (?!) с великим полководцем Жуковым: Но только лишь по наградам, тем более, что количество их зависело от неуемного желания самого Брежнева. Он мог в ту пору, когда во всю процветал культ его личности, получить и больше. Угодничество многих членов политбюро перед генсеком, было как никогда, беспримерным. Даже перед Сталиным такого, кажется, не5 бывало. Кстати сказать, с Брежнева, особенно под конец его владычества, когда он, упиваясь собственной персоной, перестал думать о своем народе, об увядающей экономике страны, о потере ее международного авторитета, с этого момента, по моему разумению, и начался развал Советского Союза, как великой державы.

Все это невольно создавало благоприятные условия для выполнения коварного замысла бывшего руководителя ЦРУ Алена Даллеса, который в своих секретных планах в борьбе с Советским Союзом предусматривал:

<: Мы бросим все, что имеем, все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание русских людей. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы наймем своих единомышленников, своих союзников и помощников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного необратимого угасания его самосознания:>

Так оно, в конечном счете, и произошло. Успешному выполнению этих иезуитских планов агрессивных сил США против СССР во многом способствовала борьба внутри нашей страны против маршала Жукова, начатая еще при Сталине и доведенная до абсурда Хрущевым и Брежневым. Все они видели в Жукове, в его возрастающем авторитете среди народа, конкурента в борьбе за власть. Но эта тема далека от литературных интересов и мы ее оставим для другого раздела. Сейчас вернемся к взаимоотношениям Жукова и писателей, к литературно-творческим делам.

Здесь, уважаемые молодые читатели, мне хочется на конкретном примере показать, как многие, правильно и патриотически воспитанные сыновья и внуки, подражая своим отцам и дедам, равняясь на них, стремятся продолжать их дело. Выше я познакомил вас с творчеством писателя Василия Соколова, которому во многом помог своими советами Г.К.Жуков. Эту помощь маршала сначала высоко оценил сан Соколова Владимир Васильевич, а за ним и внук Антон. Один из его очерков, а именно - <Письма маршала победы> - прошу вас прочитать внимательно, подумать хорошенько и сделать для себя полезные выводы не только для будущего дела и творчества, но и для жизни вообще. Итак, читайте, пожалуйста, не спеша, вдумчиво.

<:Мне шестнадцать лет. В этом году заканчиваю школу. Впереди как принято говорить, выбор пути. Пока не знаю, каков он будет. Но если меня спросят, что больше всего увлекает, скажу прямо - история. А если точнее - история моего Отечества. Увлекся ею благодаря деду, военному журналисту и писателю Василию Дмитриевичу Соколову. Его роман-трилогия <Вторжение>, <Крушение> и <Избавление> - прекрасный учебник, по которому я изучал Великую Отечественную войну:

Дедушка мой участвовал в обороне Москвы, Сталинграда, в составе 3-го Украинского фронта освобождал от фашистов Будапешт, Вену, Белград, Софию. Награжден многими боевыми наградами: орденами и медалями. Как поется в песне: <С лейкой и блокнотом, а то и с пулеметом мы первыми врывались в города>. Был ранен. Снова - на передовой. Служил сначала во фронтовой газете <На боевом посту>, затем в <Красной звезде>. Писал с натуры, на привалах. Материал присылал в газету с пылу с жару, а потому и художественные образы в романе получились цельные, полнокровные. Читаешь и видишь, как все происходило, словно сам побывал на той далекой войне.

Я помню все дедушкины рассказы, прочитал все его книги. Однажды отец протянул мне несколько пожелтевших конвертов и сказал:

- Вот, Антоша, пришло время познакомиться и с семейными реликвиями - письмами маршала Победы Георгия Константиновича Жукова твоему дедушке. Прочитаешь их и поймешь, как высоко ценил полководец его литературное творчество.

Письма эти были большие, обстоятельные. Первое написано в 1963 году, когда вышел роман <Вторжение>. Вот что Георгий Константинович написал: <Книгу прочитал с большим интересом. От всего сердца хочу поздравить вас с большим творческим успехом. Не преувеличу, если скажу, что роман <Вторжение> - очень интересное и значительное произведение, лучшее из того, что до сих пор написано о Великой отечественной войне: В основном вам удалось показать военно-политическую обстановку, непосредственно предшествующую внезапному нападению немецких войск на нашу Родину.

Мне понравилась меткая характеристика таких отрицательных героев, как генерал Ломов, полковник Гнездилов, которые, к сожалению, встречались в войсках. Такие руководители способны загубить любое полезное дело, лишь бы самим выслужиться перед вышестоящим. А когда наступает настоящая боевая проверка их способностей руководить войсками на полях сражений, тогда выявляется их ничтожество, которое наносит непоправимый ущерб обороне страны, приводит к тяжелым потерям в войсках:>

Понимаю, как много значит для писателя такая оценка литературного труда из уст самого Жукова - творца Победы, над образом которого мой дед работал почти четверть века и раскрыл его в книгах романа <Крушение> и <Избавление>. На войне он видел маршала только издали. Встречаться же удавалось тогда, когда Жуков был в опале. Но и такая встреча для писателя - счастливый подарок судьбы. Сохранилась магнитофонная запись выступления деда перед ветеранами войны, командирами и военачальниками в декабре 1979 года в центральном санатории Министерства обороны <Архангельское>.

<: Год за годом я по крупицам, как пчелка нектар, собирал образ Жукова. Я его видел раньше, слушал, но наедине не встречался. А встреча эта для писателя чрезвычайно важна. И вот выходит роман <Вторжение>. Через некоторое время получаю письмо от маршала. А чуть позже Георгий Константинович сам пожелал со мной повидаться. Вы знаете, полковнику встретиться с четырежды Героем Советского Союза, с известным полководцем, награжденным двумя орденами Победы, с человеком суровым, даже порой жестким, было не так-то легко. И как мне вести себя? Что же - я перед Жуковым буду стоять руки навытяжку или прикладывать руку к головному убору и долдонить <Есть!>, <Так точно!>. Ни мне, ни ему такая беседа была не нужна. Мне нужно было суметь разговорить Георгия Константиновича. Я чувствовал: тот Жуков, которого знал по рассказам - какой-то не настоящий. Надо было непременно пообщаться, узнать все самому.

И вот первая встреча в декабре 1963 года на набережной Шевченко, в небольшой квартире, в которой он тогда жил. Жуков сам открыл дверь, ввел в комнату, усадил за круглый стол, инкрустированный полудрагоценными камнями. Я начал с того, что просил рассказать историю этого стола. Георгий Константинович оживился: <Это у меня память о взятии Берлина. Немецкие инкрустаторы изготовили стол и подарили мне, как полководцу-освободителю немецкого народа от фашизма>.

Согласитесь, символический, любопытнейший факт. И в битве под Москвой, и во время Ленинградской блокады, и под Сталинградом в самую трудную пору, и когда наши войска уже начали победоносное движение на Запад, Жуков приезжал на Фронт в качестве представителя Ставки и заместителя Верховного Главнокомандующего. Он никогда не останавливался в штабе фронта или армии, а непременно ехал на передний край. Я спросил: <Какой смысл вам был постоянно рисковать собой?> Он ответил так: <Полководец даже в самое тяжелое, критическое время должен непременно побывать среди людей, посмотреть солдату в глаза, из первых рук получить сведения о воинском подразделении с тем, чтобы знать, выдержит ли оно удары фашистов или лучше отвести его в тыл, укрепить его. Лучшее знание войск полководец обретает тогда, когда надолго ли, накоротке ли непосредственно окунется в боевую стихию:>

Я всю войну прошел и знаю: стоило только Жукову побывать среди солдат, как в одно мгновение передний край облетала весть: <У нас побывал полководец>. Окопники знали, где Жуков, там жди активных действий, жди победы.

Я поинтересовался у маршала, как рождался замысел Сталинградской битвы. Ведь чего греха таить, среди военачальников имелись желающие считать и себя соавторами этой операции. Георгий Константинович был лаконичен: <Даже неискушенному в стратегических вопросах человеку ясно: Сталинградская битва - грандиозное, главное сражение сорок второго года, план которого не мог быть разработан ни штабом фронта, ни тем более армии. Только военно-политическое руководство страны могло руководить перегруппировкой войск в масштабе нескольких фронтов, знать, сколько танков, самолетов и другой техники готовится к сражению, сколько и каких войск будет в стратегическом резерве и т.п. - Горгий Константинович усмехнулся: - <Не добрали славы в бою, так решили после войны чужой попользоваться>.

В беседе с маршалом я почувствовал, насколько это волевой, несгибаемый человек. Меня интересовало не только то, что связано с армией, с войной. Но и быт, и семья, и увлечения. Беседа длилась целый день. К часу дня Галина Александровна, жена Жукова, вошла в комнату и пригласила на обед. Подумал: <Что же подают у Жукова?> Меня это почему интересовало? Выдумщиков у нас в Союзе писателей, ох как много. Берут, к примеру, книгу <О вкусной и здоровой пище> и придумывают для своего исторического лица меню. Он, может быть, пальчики оближет, читая о себе, а может и возмутиться. Словом, это нужно и важно видеть своими глазами. Как и то, какие у него глаза, когда он радуется? О чем мечтает? Словом, все, что я видел и слышал во время встреч с маршалом, легло в основу романа <Крушение>.

Конечно, за одну встречу обо всем не поговоришь. Позже Георгий Константинович в письмах отвечал на мои вопросы и если оставалось что-то невыясненным, то <расшифровывали> ответы при встречах:>

И еще несколько штрихов к портрету Жукова и людей его поколения, которыми мы все гордимся. В романе <Избавление> дед писал, например: <То, чем живет фронт, состояние духа армии маршал Жуков постигал от самих солдат. Он был убежден, что никакие схемы, карты и оперативные планы, даже блестяще исполненные, ни умные головы в штабах, ни властные командующие - никто и ничто не решит исход сражения до тех пор, пока не заявит о себе сам солдат. Только он, солдат!>

Вторая книга трилогии романа <Крушение>, которую мой дед написал под впечатлением встреч с Жуковым, заканчивается пророческими словами одного из героев романа, генерала Шмелева: <История России - в страданиях, в муках: Те смерти, которые мы пережили, те отцы и деды, которые полегли на поле брани, они завещали нам беречь самое дорогое: беречь завоеванную свободу. Я хочу, чтобы отцы и деды жили в нас. Чтобы наши дети не перекачивали свою кровь сызнова, отвоевывая потерянное: Я хочу, чтобы идеалы добра восторжествовали. Хочу оставить своим потомкам счастье, добро и справедливость. Иначе свою жизнь не представляю: Я единственное хочу передать Любовь: Любовь к Отечеству:

Шмелев подошел в старому дереву, обхватил ствол. И вдруг увидел, что оно не умерло, а живет и снизу, из корней, пустило новые побеги. И было радостно ощущать в этих побегах продление могучей и неодолимой силы жизни>.

Я стал все чаще задумываться над этими строками, стремясь вникнуть в глубинные мысли людей того, фронтового, поколения. К сожалению, часть моих сверстников, увлеченная лихими заработками, живет в мире, в котором многое перевернуто с ног на голову. Наше поколение рискует стать потерянным, если не обратимся к истории, не проявим интереса к своим корням, не сделаем все, чтобы эти корни не засохли, а дали новые крепкие побеги, из которых, надеюсь, вырастет, возреет духовность россиян XXI века. Тех россиян, которые будут любить и защищать свое Отечество так же, как маршал Жуков, как мой дед и отцы наши.

Антон Соколов. 10-й класс>.

P.S. О Василии Дмитриевиче Соколове, в годы нашей армейской дружбы, написал большой очерк <Прославляя подвиг ратный> и опубликовал в своей очередной книге <Подвигу слава> ( 1979 г .). С.Б.

В дни славных юбилеев

В начале 80-х годов пишущий эти строки был избран секретарем правления Московской писательской организации, так как ряд лет возглавлял комиссию по военно-художественной литературе. Помимо военно-патриотической и творческой работы мы совместно с дирекцией Центрального дома литераторов (ЦДЛ) провели цикл вечеров на тему <Советские полководцы>, на которых выступали известные военачальники - маршалы, генералы и адмиралы. Уже прошло несколько таких вечеров. Последние были посвящены И.С.Коневу, М.Е.Катукову и П.С.Рыбалко. И вот приближалось 1 декабря 1986 г . - 90-летие со дня рождения Г.К.Жукова. Вечер, посвященный этой дате мы готовили особенно тщательно. Дело в том, что подобный вечер, приуроченный к первой годовщине со дня смерти Георгия Константиновича, наша комиссия проводила в 1975 году. Помнится, было приглашено много военачальников, соратников и друзей Жукова, в том числе и писателей. Первым тогда выступил маршал И.Х.Баграмян. Он вместе с Жуковым начинал службу в царской армии, вместе учился в советских учебных заведениях, и еще до Великой Отечественной войны под началом Георгия Константиновича служил в Киевском особом военном округе. Ивану Христофоровичу было что рассказать.

- Для меня Георгий Константинович, - говорил он, - не только выдающийся военный стратег, славный герой и полководец, - он мой товарищ и сверстник, больше того - побратим, сыгравший огромную роль в моей солдатской судьбе. В лице Жукова я видел живое воплощение широты и щедрости души великого русского народа по отношению к своим братьям, всем другим народам нашей многонациональной Родины.

В первые же дни войны Жуков, как представитель Ставки, прибыл к нам на Юго-Западный фронт и оказал огромную помощь в организации контрудара силами нескольких механизированных корпусов в районе города Броды с целью сорвать попытку гитлеровского командования с ходу прорваться к Киеву своими подвижными соединениями.

Кстати сказать, в годы войны Ставка и Государственный Комитет Обороны направляли Георгия Константиновича на самые решающие и угрожаемые участки войны. Так, 10 сентября 1941 года он был назначен командующим Ленинградским фронтом, именно в тот момент, когда обстановка на подступах к городу Ленина стала поистине катастрофической. Чтобы остановить врага и снять непосредственную угрозу Ленинграду, требовались не только предельное моральное и физическое напряжение войск, оборонявших город, но и железная воля, полководческий талант и безупречный авторитет их руководителя. Потому-то выбор и пал на Жукова.

10 октября Георгий Константинович был срочно отозван из Ленинграда и стал командующим войсками Западного Фронта. В документе, объявлявшем Москву на осадном положении, указывалось: <Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100-120 км. западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом т.Жукову>. И Москва была спасена.

В конце августа 1942 г . Георгий Константинович был назначен первым заместителем Верховного Главнокомандующего. Он выехал в район Сталинграда, где обстановка еще более усложнилась. За свой огромный вклад в Сталинградскую эпопею Георгий Константинович был награжден только что учрежденным тогда орденом Суворова I степени (орденский знак № 1). Одновременно ему было присвоено звание Маршала Советского Союза.

В Курской битве и битве за Днепр Георгий Константинович координировал боевые действия войск Воронежского и Степного фронтов, ставших затем соответственно 1-м и 2-м Украинскими фронтами. Их успешные действия - лучшее свидетельство плодотворной его деятельности в тот период. Летне-осенняя кампания 1944 года принесла войскам Красной Армии блистательную победу. Огромный вклад Георгия Константиновича в эту победу был отмечен награждение его медалью <Золотая Звезда>. На последнем этапе войны Георгий Константинович с ноября 1944 года командовал 1-м Белорусским фронтом, который сыграл важнейшую роль в Висло-Одерской и Берлинской операциях.

- Горжусь, что мне выпало счастье работать под его руководством, быть его товарищем и сверстником в дни мирной учебы и суровых военных испытаний, - этими словами закончил Баграмян свое выступление.

Потом выступил тоже довоенный друг и соратник Жукова - маршал авиации С.И.Руденко. Эмоционально говорил генерал армии А.П.Белобородов и И.И.Федюнинский, генерал-лейтенант Н.А.Антипенко. Писатели А.Чаковский и К.Симонов читали отрывки из своих произведений, посвященных Г.К.Жукову.

:Впервые К.Симонов увидел Георгия Константиновича Жукова в боях на реке Халхин-гол в 1939 г . С тех пор вплоть до капитуляции Германии они не виделись. После войны Симонов встретился с Жуковым в 1950 г . Это бело не лучшее время. Выведенный из состава ЦК партии и снятый с высших военных должностей, Жуков, по свидетельству Симонова, испытывал тревожные чувства. Но даже тогда при разговоре он не считал для себя возможным <стесывать> острые углы. Речь зашла о стойкости японского, немецкого и советского солдата и о том, как об этом иногда пишут в книгах. О том, что в связи с этим сказал Г.К.Жуков, Симонов зачитал дословно:

<:Вообще у нас есть неверная тенденция. Читал я тут недавно один роман. Гитлер изображен там в началей войны таким, каким он стал в конце. Как известно, в конце войны, когда все стало расползаться по швам, он действительно стал совсем другим, действительно выглядел ничтожеством. Но это был коварный, хитрый враг, сильный военачальник. И если брать немцев, то конечно, же они к нему не всегда одинаково и не всегда отрицательно относились. Наоборот. На первых порах восхищались им. Успех следовал за успехом. Авторитет у него был большой, и отношение к нему внутри Германии, в частности, со стороны германского военного командования, было разное на разных этапах. А когда мы его изображаем с самого начала чуть ли не идиотиком - это уменьшает наши собственные заслуги. Дескать, кого разбили? Такого дурака! А между тем нам пришлось иметь дело с тяжелым, опасным, страшным врагом. Так это и надо изображать: Я противник того, чтобы отзываться о враге уничижительно. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не только недооценка врага, но и недооценка самих себя:>

Потом были встречи в 1952, 1955-57 гг. и позже. Как-то разговор зашел о книгах Симонова <Товарищи по оружию>, в которой характеризовались бои за Сталинград, но имя Жукова в ней не упоминалось. Симонов знал, что Георгий Константинович читал ее и боялся получить упрек. Однако Жуков сделал несколько замечаний, касающихся главным образом тех или иных, не нашедших себе место о романе событий, об остальном деликатно умолчал.

На том вечере в 1975 г ., посвященном первой годовщине со дня смерти Г.К.Жукова, было зачитано письмо больного маршала А.М.Василевского и ряд записок, поступивших из зала. В заключение был показан фильм <Беседы с Жуковым>.

Словом, вечер оказался перенасыщенным выступающими и затянулся до полуночи. Имелись еще другие накладки и непредвиденные осложнения. Надо было все это нам, организаторам, учесть при проведении очередного вечера о великом полководце.

Наступило 1 декабря 1986 г . К 19.00 Большой зал ЦДЛ был переполнен. В президиуме - соратники и близкие друзья Г.К.Жукова. Вечер, посвященный 90-летию со дня рождения Г.К.Жукова открыл кратким вступительным словом первый секретарь правления союза писателей СССР Герой Советского Союза Владимир Карпов. Содержательными и интересными были выступления соратников Жукова - маршала авиации С.И. Руденко и генерала Н.А.Антипенко, заместителя командующего 2-м Белорусским фронтом по тылу на завершающем этапе войны.

С интересными воспоминаниями о встречах с Г.К.Жуковым на полях свердловщины выступил, не значившийся в пригласительном билете, но оказавшийся в это время в Москве, почетный академик ВАСХНИЛ, дважды Герой Социалистического труда Т.С.Мальцев. Его речь была по-народному проста, мудра и поучительна:

С большим вниманием выслушали писатели рассказ известного в стране актера Михаила Ульянова, который первый из артистов сыграл в кино Жукова. Сначала, признавался Ульянов, он боялся этой роли, а потом потужил, что роль эта сводилась лишь к показу внешнего образа полководца (в фильме не было больше драматического материала). Ульянов высказал мечту сняться в полнометражном фильме, целиком посвященном маршалу Жукову.

О встречах с Г.К.Жуковым, когда он командовал Западным фронтом осенью 41-го, поведал бывший ответственный редактор <Красной Звезды> Д.Ортенберг. Выступили и другие писатели, в том числе В.Песков, талантливый журналист <Комсомольской правды>.

Словом, люди разных профессий и званий искренне, от всей души сообща создавали многосторонний портрет дорогого человека, прожившего большую, насыщенную богатыми и героическими событиями, необычайно сложную, порой драматическую жизнь. Мы, писатели, внимательно слушали и перед нами вставал довольно полный образ замечательного Человека, мужественного воина и выдающегося полководца, который, прямо скажем, в труднейших условиях начального периода войны спасшего Ленинград, Москву и Сталинград, одержавшего ряд блистательных побед над врагом в 1943-1945 гг. принимавшего активное участие в разработке всех планов военных кампаний, в подготовке и осуществлении важнейших стратегических операций.

И вот этот человек в конце своей жизни оказался грубо, бестактно снятым со всех занимаемых им государственным постов. Более того, официальными властями подвергался изощренным унижениям и издевательствам. Дело доходило до открытой травли. В течение нескольких лет его никуда не приглашали, замалчивали его имя и он ни разу не одевал военную форму. Но, как говорится, нет худа без добра: за годы второй опалы Г.К.Жуков совершил новый, на этот раз последний гражданский подвиг - создал правдивую, панорамную по охвату событий, книгу о минувшей войне - <Воспоминания и размышления>. Как уже отмечалось в начале: <Писателям-профессионалам иной раз не легко тягаться с такой литературой. Это - свидетельство очевидцев и участников событий:>

Из этого редкостного по своему значению труда перед нами, читателями, ее автор встает не только великим военным деятелем и полководцем, но и личностью с присущим ей незаурядным характером и богатыми литературными способностями.

Разумеется, вплоть до 1985 года ни мы, писатели, ни широкие читательские круги не могли знать полной правды о многих героических и драматических моментах жизни великого русского полководца. Даже в наши дни, когда стали известны отдельные действия Берия, Сталина, Булганина и Хрущева в отношении Г.К.Жукова, когда с ряда документов о минувший войне снят гриф секретности, известно далеко не все. К тому же много спекуляции на этом святом имени. В этих условиях давно назрела пора создания полноценного многопланового художественно-исторического романа о Г.К.Жукове. Его жизнь военная и полководческая деятельность, насыщенные богатыми и неординарными событиями - какой это благодатный материал для приложения сил и таланта не только прозаиков, но и поэтов, скульпторов, кинематографистов, театралов. Создание правдивого, капитального труда о Г.К.Жукове очень необходимо для современного, раздираемого острыми противоречиями, общества, пытающегося строить так называемые рыночные отношения. Сегодня, как никогда раньше велика общественная потребность в идеалах, в личностях, которые бы могли вдохновить и сплотить россиян, приглушить и умерить межнациональные распри, обеспечить гражданское согласие в стране, чтобы люди снова почувствовали себя семьей единой. Без этих условий нельзя остановить надвигающуюся экономическую, политическую и духовную катастрофу.

Георгий Константинович был не только мужественным бойцом и талантливым полководцем, но и великим патриотом. Он горячо любил свою Родину и гордился, что родился русским человеком. Эту любовь к матери-родине, свою готовность с оружием в руках защищать неприкосновенность ее границ, он завещал своим потомкам.

<Какими я хотел бы видеть нынешних молодых защитников Родины? - беседуя однажды с писателем Василием Песковым, спрашивал себя самого Георгий Константинович и тут же отвечал: - Знающими и выносливыми: Каждое время ставит перед солдатами свои задачи: Нынешняя техника: по силам молодым цепким умам. Учитесь! Знайте, что наши враги не сидят сложа руки.

И еще я хотел бы сказать, что при всех знаниях солдату обязательно нужны крепость духа и крепость здоровья>.

Крепость духа Жуков связывает с любовью к Родине, с обостренным чувством патриотизма. Ой, как нам всем этого ныне не хватает!

Вспоминается такой случай. Сразу же после окончания войны полки и дивизии 1-го Украинского фронта составили основу Центральной группы советских войск в Австрии, и редакции нашей фронтовой газеты <За честь Родины> перебазировалась в Вену (штаб ЦГВ размещался в Бадене).

Готовясь к первой годовщине для Победы редакция решила выпустить праздничный номер. С этой целью мною и работавшим у нам Михаилом Николаевичем Алексеевым, ныне известным писателем Героем Социалистического Труда, были подготовлены и разосланы в десятки адресов письма знатным людям нашей страны: передовикам народного хозяйства, Героям Социалистического Труда, народным артистам, заслуженным деятелям искусств, лауреатам литературных премий, прозаикам, поэтам. Маршалу Жукову Георгию Константиновичу тоже послали соответствующее письмо. Главный редактор газеты полковник С.И.Жуков, правда, долго не решался: ему, мол, не до нас. И действительно, Г.К.Жуков, как нам стало известно, только что сдал дела главнокомандующего Группой советских войск в Германии и переехал в Москву. Специально для него учредили новую, не существовавшую доселе должность главнокомандующего сухопутными войсками - заместителя министра Вооруженных Сил СССР. Но мы с Алексеевым от своего предложения не отступали. Решили использовать последний шанс. Говорим редактору:

- Вы с маршалом однофамильцы, и это его может тронуть. Подумает, что земляк или даже родственник какой, и согласится:

После этого нашего, прямо скажем, жиденького и наивного аргумента Семен Иосифович Жуков вдохновился и поехал в город Баден, где располагался штаб Группы войск, согласовал этот вопрос с кем положено, и письмо пошло в Москву. Как же мы обрадовались, когда накануне Дня Победы, числа 3 или 5 мая, получили от Г.К.Жукова ожидаемую статью! Она называлась <Советские воины на страже Социалистической Отчизны> и была напечатана в нашей газете.

Поздравляя советских людей с праздником Победы, Георгий Константинович отмечал, что война с фашистской Германией - этим коварным и сильным врагом - явилась для нас тяжелым и грозным испытанием. Красная Армия не только отстояла свободу и независимость Отечества, но и спасла от фашистского варварства народы Европы. Победу над германским империализмом мы завоевали ценою тяжелых жертв. В жестоких битвах с врагом пало смертью храбрых много наших боевых друзей - лучших сынов и дочерей нашего народа.

Свою статью прославленный маршал закончил такими словами:

<Из тяжелой войны, которую пришлось нам вести, Красная Армия вышла самой передовой и сильной армией в мире. Но нам, советским людям, не пристало зазнаваться. Мы, воины страны Советов, будем неустанно совершенствовать свое боевое мастерство, изучать богатейший опыт Отечественной войны, развивать советскую военную науку, чтоб быть на высоте задач, которые ставит перед нами Родина. Вооруженные силы СССР и впредь будут верным стражем мирного созидательного труда советского народа>.

И вот великого маршала великой страны не стало. Вместе со всем народом скорбим и мы - его солдаты, военные журналисты и писатели. Тот же Михаил Алексеев, одним из первых отозвавшийся на смерть любимого полководца, в своей статье <Бессмертие>, напечатанной в <Литературной России> 28 июня 1974 г ., отмечал:

<Сейчас маршала Жукова сравнивают с генералиссимусом Суворовым. Полагаю, что этим сравнением сказано все: Он умер 33 года спустя после начала Великой Отечественной войны. Умер в июне. В том же месяце, когда развернулась невиданная нами величайшая сеча, в которой он  принял самое активное и самое может быть, действенное участие как солдат и полководец. Как солдат и полководец он выиграл битву вместе со своим народом>.

И умер как солдат и маршал.

На орудийном лафете увезли его в Бессмертие:>

И это было сказано от всех нас советских русских писателей.

А поэт-фронтовик Сергей Орлов, предвидя грядущее, написал вещие строки:

<Нет, не умер маршал, а навек вернулся в строй>.

Г.К.Жуков всем нам сейчас необходим как никогда. Его пример беззаветного служения Отечеству достоин подражания!

Услышьте это, люди! Особенно вы, молодые патриоты! Возьмите себе в пример его благородные дела и героические поступки, совершенные для Родины и для защиты своего народа от всех и всяких иноземных завоевателей.

Учитесь, дорогие друзья у маршала Жукова строить жизнь, бороться, созидать и побеждать всех и всяких врагов!

Семен Борзунов