 |
|
||
|
||||
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Новости, объявления: "Останьтесь, мое Божество..." |
|
|||
|
Она уходила уже давно. Одним из первых, пожалуй, внятно, хотя и в мягкой лирической форме, но уже с пронизывающей тревогой писал об этом Николай Рубцов: "Боюсь, что над нами не будет таинственной силы, что выплыв на лодке, повсюду достану шестом. Что все понимая, без грусти пойду до могилы. Отчиз-на и воля, останьтесь, моё Боже-ство". В "Матёре" Валентина Распути-на она уже не просто уходила, а, ка-залось, руки на себя накладывала... В 80-е в непривычной для легковесной литературной среды манере: об этом стал говорить поэт (штурман гражданской авиации) Григорий Калюжный. Он увидел ее не окрест, а сверху, с высоты полета скоростного лайнера: безжизненную, гаснущую русскую деревню. Россию де-ревенскую без огней. Россию уходя-щую. Его предостережения звучали порой в форме военного приказа: "Земля - корабль, что бури ждет, и только чувство экипажа ее от гибе-ли спасет". Публика недоумевала. И поэт, соответственно, был объявлен новым Чацким. С чего начинаются Родина и По-эзия? Риторический вопрос для нео-бманутого ума и сердца - с дерев-ни. С русской деревни, о которой и спето, и сказано, кажется, исчерпы-вающе. Но вдруг даже в современ-ной незамысловатой песне мельк-нет настоящий перл: "Ты в легком платочке июньского облака... сто-ишь предо мной" - как продолжение классического: "А ты все та же - лес да поле, да плат узорный до бровей". Деревня
- абевега русской по-эзии. Деревня - дом.
Деревня - Ро-дина. Деревня - сон детства и
меч-та всей оставшейся жизни. Деревня
русской классики с ее любимыми "деревенскими
рифмами". Однако в антологии русской де-ревенской темы есть одна, я бы сказала, ключевая полемическая "запя-тая" - это стихотворение А.К.Толсто-го с предпосланным ему эпиграфом из Тютчева - все те же: "Эти бед-ные селенья, эта скудная природа!" Одарив
весьма обильно Нашу
землю, Царь Небесный Быть
богатою и сильной Повелел
ей повсеместно. Но
чтоб падали селенья, Чтобы
нивы пустовали - Нам
на то благословенье Царь
Небесный дал едва ли! Мы
беспечны, мы ленивы, Все
у нас из рук валится, И
к тому ж мы терпеливы - Этим
нечего хвалиться! Стихотворение нелишне было напомнить читателю целиком. Оно - ключ к поэтической книге Александ-ра Ивушкина "Деревня, уходящая от нас..." Для незомбированного созна-ния название книги А. Ивушкина - удар в колокол по самому печально-му поводу. Пожар. Катастрофа. Тра-гедия. Горе: прощание с Родиной предков. Родиной детства. Просто Родиной. Деревня,
уходящая от нас... а значит - навсегда? А как
же мы без нее? Без ее "леса и поля" (Блок),
без "пустынного уголка, приюта спокой-ствия,
трудов и вдохновенья" (Пуш-кин), без того,
чтобы вскрикнуть и всхлипнуть: "Вот моя
деревня, вот мой дом родной... вот передо
мною чудный сад цветет, в том саду боль-шое
дерево растет" (И. Суриков). А как же
обещание русского гения: "Пускай заманит
и обманет - не про-падешь, не сгинешь ты"
(Блок)? И все-таки - деревня, уходящая от нас. Если бы книгу с таким названи-ем написал социолог или историк, мы могли бы рассчитывать на допус-ки и ошибки. Но эту книгу написал поэт. Человек, который родился, жил и живет в русской деревне. Который любил ее всю жизнь и с каждым днем - все больнее и острее. Он знает, что говорит. Вот почему в книге, которая пи-салась всю жизнь, наряду с деревен-ской идиллией, воспоминаниями послевоенного детства возникает образ одушевленный - образ рус-ской деревни, которая сама покида-ет, уходит от русского народа. Этот живой, одушевленный, оби-женный герой - по имени русская деревня - собирает свои пожитки и навсегда, навеки, не оборачиваясь, надвинув свой плат узорный до бро-вей, уходит не от новой цивилизации, а от непростительного национально-го и гражданского предательства. Конечно, у Александра Ивушкина - конкретные деревни: может быть, Кусакино, Бражниково, Пагубино, Рюховское... И ареал конкрет-ный - от Рузы и до Ламы. И имена конкретные: дядя Саша, дед Потапыч, дед Анисим. И все-таки - это вся русская де-ревня. И после живой Матёры Распути-на (в прозе) - это первая живая и обобщенная деревня в русской со-временной поэзии. Это, по суще-ству, живописная "Русь уходящая" в слове. Страшно? Да. Но надо же, нако-нец, и понимать русскому человеку, запамятовавшему все святыни и все императивы - "по ком звонит коло-кол". Лариса Баранова-Гонченко
| |
|
|
|
|
|
 | |||||
| |||||
