Известному критику, литератору, много лет отдавшему исследованию национальных литератур народов России, секретарю правления СП России Вадиму Дементьеву исполнилось 55 лет, эта дата по случаю совпала с прошедшими в столице Днями его родной Вологодской области, в писательскую организацию которой В. Дементьев недавно встал на учёт, а через несколько дней его, руководителя секций государственного строительства и культуры Вологодского землячества в Москве, чествовали в постпредстве земляки. Волею судеб, в этот же день здесь открылась выставка известного вологодского художника Леонида Щетнёва, участника многочисленных отечественных и зарубежных выставок, 10-ти персональных, певца родной Вологодчины:и самобытнейшего экслибриста, участника Международных конгрессов экслибриса в Линце (Австрия). Вот так неожиданно в одной точке пространства сошлись литература, природа любимого края, воплощённая в картинах, и экслибрис, как некое связующее звено. Вечер вела поэтесса П. Рожнова. В чествовании двух художников участвовали члены правления землячества Л. Вологдин и Р. Быстров:от СП России - секретари СП М. Ахмедов (руководитель СП Дагестана) и руководитель пресс-центра СП А. Дорин, с которым и состоялась публикуемая ниже беседа.

- Вадим, наше время, к сожалению, не щедро на радостные события, но всё же случались ли в последнее время события, которым ты искренне радовался:?

- Да, хотя бы вчера: На открытии Дней Вологодской области в Москве на книжной стойке нашел несколько интереснейших книг. Например, словарь языка прозы Василия Белова. Или историко-краеведческий альманах <Харовск> (тоже, кстати, описывающий места, близкие к беловской Тимонихе). Открыл для себя целую подборку учебной литературы по школьному предмету <Истоки>. Даже захотелось самому сесть за парту.

- А что это за <Истоки>?

- Десять лет, благодаря стараниям и трудам вологодского профессора Александра Васильевича Камкина, в российских школах, в трети, примерно, регионах, в основной школьный курс введено преподавание предмета, который учит ребят понимать, ценить, уважать свою родину, свою семью, ее родословную, свою веру, свои традиции и обычаи. Этот курс, так и называется <Истоки>. Пока наши педагоги и литераторы ломают копья, как образумить поколение <пепси-колы>, вовсю идет в высшей степени благородная и полезнейшая для будущего нашего народа, его подрастающего поколения, работа нескольких энтузиастов, которые все эти годы не дискутируя, делают свое дело.

- Ты, наверно, так заинтересованно говоришь об этом курсе, потому что его разработали твои земляки?

- Не только, хотя это, безусловно, наполняет мою душу чувством гордости. Дело ещё и в том, что мой родной Новленский сельсовет выбран одним из головных в России, где апробируется этот предмет. У нас прекрасная школа, построенная при Советской власти, отличные учителя, дельные руководители. Колхоз, как и другие коллективные хозяйства, переживает тяжелые времена, но пока держится. За счет совести, трудолюбия, ответственности людей. И, в том числе, за счет: школьной программы <Истоки>. Да-да!.. Раньше-то как было? Производство помогало школе. А в прошлом году наша сельская школа помогла колхозу. Организовала поездку в соседний Кирилло-Белозерский монастырь для родителей. Многие там и не бывали никогда. Пожили там колхозники, поработали на реставрации. Не знаю, что случилось, но вернулись они и взялись за свои дела совсем с другим интересом. Землю окропили, сельсовет объявили зоной трезвости. Сейчас колхоз стал одним из передовых в районе. Вот это и есть программа <Истоки> в действии.

- Ты сам каким-то образом участвовал в реализации этой программы?

- Как раз в эти дни собираю книги из своей и отцовской библиотек для родного села. Уже набрал больше двух тысяч томов - собрания сочинений классиков, книги по школьной программе, книги с автографами от Твардовского до Гамзатова. В начале августа в сельской библиотеке состоялось обсуждение моей книги о родных местах.

Знаешь, Александр, народ наш оживает. Просыпается (это Василий Иванович Белов как-то сказал, что народ спит). Люди надеются только на себя. С одной стороны, это не больно хорошо. Мы все века выживали на северной земле сообща. Но, с другой стороны, появился толчок, стимул к работе. Объединиться всегда успеем. В этом году, к примеру, перестали бесплатно качать воду для огородов с реки. В результате, многие стали рыть колодцы. Хотя, по-моему, это не выход. Кто будет с урожаем, а кто - зубы на полок. Меня, честно говоря, удивляет другое: как быстро наш народ отказался от коллективисткой психологии. Будто строем развернулся: ать-два.

Появились у нас и откровенные куркули. Хапуги. Сегодня, к сожалению, в большей степени, их праздник. Но немало в людях осталось и доверчивой доброты, и бескорыстия, и бесшабашности: Тысячелетнюю психологию так быстро не выправишь. Я написал книгу о родной земле, попытался разобраться - чего ж она так к себе тянет, так мучает и одновременно дает душевный покой. Здесь самый главный вывод - жизнь на земле имеет высший смысл. Затем хочу написать книгу о семье. Тоже накопилось размышлений - серьёзных, глубоких, больных: И третью книгу напишу о земляках. Будет трилогия.

Люди у нас очень интересные. Поперечные. Вот я в <Литгазете> опубликовал очерк об Александре Николаевиче Плигине. Бывший директор завода, первый успешный кооператор: Живи и радуйся!.. А он всё оставил. Поселился на диком, крошечном - семьдесят на сто двадцать метров - острове посреди штормового озера, стал восстанавливать порушенный монастырь, в то время представлявший из себя груду кирпичей. Мечта, видишь ли, у него такая была. Плигин от непосильного труда надорвал сердце, умер. Но монастырь возрождается. Уникальный, между прочим, монастырь, третий духовный центр, как писал в эмиграции Георгий Федотов, Древней Руси. Вот такие люди меня интересуют. Сейчас, кстати, составляю книгу воспоминаний о Плигине, листов десять уже собрал.

- То есть, ты всеми своими изысканиями, своим душевным притяжением ушел в свои Вологодские пределы?

- Они в меня ушли. Александр Романов точно ответил: <Куда же Русь уходит? Она уходит в нас>. Разбирая отцовскую библиотеку, нашел его блокнот с записями о родословной, о моих, в частности, прапрапрадедах. Какое это поколение? Примерно, начало XIX века. Ты вот спрашивал о радостях: Это и есть невыразимая радость - найти записки о своих прадедах. Все они жило нелегко, много работали, воевали, когда стране было нужно. Все они крестьяне, чистокровно русские, на которых вся жизнь и держалась. Сладкого в ней для них немного было.

Честно говоря, в мыслях моих - в будущем, лет может через пять, а то и раньше, переехать в Вологду. Вернуться домой. Нужно укрепиться в местной писательской организации, куда я перешел из Москвы. Я и сейчас стараюсь ей во всем, чем могу, помочь. Все средства связи - до спутниковых брошены на вологодских писателей. Лишь бы продолжали великую литературную традицию: Москва же живёт своей жизнью, но не будет сильных писателей русской провинции, не будет и московских: Кого ты, Александр, можешь назвать нью-йоркским писателем? Нет таких:

- А где жить-то будешь?

- В этом году построил баню. В следующем начну строить дом, такой, какой был у моего прадеда Александра Александровича Дементьева. В канун коллективизации он его отдал колхозу. Высокий пятистенок разобрали на конюшню. Прадед доживал с семьей в небольшом доме.

Ничего от русских крестьян не оставалось, кроме памяти да обихоженной земли. Из земли вышли, в землю и легли. Могилка одного прадеда, к счастью, сохранилась. А над костями другого стоит электрическая трансформаторная подстанция.

Ничего я никогда не хотел у земляков выпрашивать, прялки там, короба: Но тут стоял у нас в деревне брошенный дом, лет под двести возрастом. Мои молодые родственники пролезли в него и натащили столько добра, что я не знаю, куда его и поставить - коромысла, те же прялки, вальки с коклюшками (для плетения кружев), горшки, кадушки, даже кованую кровать: Потом и односельчане стали мне приносить. Образовался настоящий музей, который я про себя называю избой кубенского рыбака. И, что удивительно: большинство вещей можно и сегодня использовать - серпами жать, в солоницах держать соль, на прялках прясть, горшки ставить в печь: Только вот из обихода всё это вышло. Но кое-что и возвращается. Сейчас дюралевую лодку купить крестьянину невозможно, а старые поизносились. Стали делать, как встарь, деревянные лодки-кубинки, особый вид лодок. До чего же они прочны, легки на волне и красивы! У меня прямо дух захватывает, когда вижу, как кубинка идет. В каждой ее линии опыт десятков поколений.

Так что, Александр, всё перемелется. Всё, как говорил Василий Иванович Белов, впереди.

Александр Дорин