Повесть

I

Природа щедро одарила Землю. Раскидистые леса  бархатными обручами обхватили срединные широты ее северного полушария, от которых  выше на север потянулись тундровые поля, сползающие в океан, а ниже на юг - степные, перетекающие в солончаковые пустыни. С северных хладных и с южных жарких равнин хочется под крону дерева,  в бор хмельной, где воздуха терпкого вдоволь, где подстила мягкого немерено. И растянуться на перине мха у ствола в четыре обхвата и смотреть в разброс ветвей. Поражаться тому, как смогло это древесное растение мощным богатырем вознестись в небо, так широко  расп-равить плечи и теперь парить над двухметровым - от головы до пят, от левой кисти до правой - человечьим разме-ром. Грудь полнится от ощущения вековой мощи, и, кажется, не подвержена ни времени,  ни бурям, ни морозам такая  вот крепь.  И слышишь ухом, ловишь взглядом, вдыхаешь лёгкими - вечность.

Но по всей этой земле пробивается, лезет из всех щелей поросль с листвой глянцевой, бледно-зеленой, искусственной. Её много, она напориста, её упрямству можно только позави-довать, и не знаешь, кто уже вскоре осилит кого,  кто покроет землю, кто заполонит - естественный лесной массив или эта татарва гибридная, напускная, долларовая.

Россию охватила банковская лихорадка. Куда ни брось взгляд, всюду одно. От государственных банков отпочковываются коммерческие. Они захватывают старинные особняки, целые архитектурные ансамбли. Возникают прямо на пустом месте и стремительно растут. Экраны телевизоров заполнены холеными лицами недавних заведующих магазинами, таксистов, партийных работников, только что освободившихся зэков - все новоявленных банкиров, и все в разнеможных костюмах, с граммовыми печатками на пальцах и бриллиантовыми зажимами на галсту-ках. Витрины магазинов, страницы газет, обложки жур-налов блестят колонками с процентными ставками. Рупоры радио со всех углов кричат  о небывалых доходах, только вот открой дверь в разнеможный офис и доверь свои кровные (да пусть и не кровные, ворованные, какая разница!)  финан-совым операторам.

Хопёрбанк отпочковался от одного привилегированного кредитного учреждения, где, несмотря на солидную государст-венную вывеску, зарплата была никудышная и люди рабо-тали спустя рукава. Во главе Хопра - так его вскоре окрес-тили - оказалась чета Коркуновых: вальяжный Валериан Валерьевич, истый обкомовец, сменивший после известных со-бытий партийное кресло на банковское, и его вторая жена Марианна Михайловна, оставившая чахлый в то время сберегательный банк ради небывалого по доходности бизнеса. И хотя в ее и глазах мужа ещё нет-нет, да и вспыхивал страх: вдруг раздадутся гулкие шаги, на пороге появится матрос Железняк с ружьём, и все вернется на круги своя, но, будучи парой  расчётливой, они предпочитали жить текущим днем, не загля-дывая далеко в будущее.

Конкуренция среди банков обострялась. Какие из них смогли удержаться на плаву год, какие два, а вот Хопёр только набирал обороты и лез в гору. Сек-рет его успеха заключался в том, что он  был одним из немногих, кто имел доступ к валюте. Покупал доллары, фунты, марки по одной цене и продавал по более высокой, извлекая из спекуляции невиданную для того времени прибыль. Иной бы тоже захотел подобным образом стричь золотые купоны, но не каждого подпустили бы и на пушечный выстрел к такому пирогу.

II

Хопёрбанк получал свои весомые доходы, и уже вскоре ему стало тесно в своем краю. Он запустил щупальцы на иные территории. Во многих городах за-мелькали вывески филиалов и представительств с характерным Хопёрским гербом в виде реки, по которой движется золотой поток. Так рука банка дотянулась и до  города Бе-лодонска, где также было решено открыть филиал.

Для Белодонского филиала потребовался руководитель, ко-торого Коркуновым помогли найти старые партийные связи. Они выручали их ни раз, выручили и теперь. Оказавшийся без-работным после временного запрета коммунистической партии горкомовский аппаратчик Борис Антонович Манин искал примене-ния своим силам и из кожи вон лез, чтобы произвести на банкиров  Коркуновых благоприятное впечатление - особен-но на женскую половину.

Приодевшись, надушившись, полистав томик Пастернака, он шагнул в почти министерский - громоздкие столы, шкафы с антиквариатом, картины в озолоченных рамах - кабинет.

После дифирамбов, стихов Пастернака, заверений в бескрайней преданности Марианна Михайловна сощурила свои азиатские глазки и протянула вспотевшему Борису Антоновичу пакет:

- Это вам на первое время...  Думаю, что хватит...

В пакете оказались стодолларовые купюры. Их на самом де-ле хватило бы не только на то, чтобы подмаслить  директора биржи и открыть в самом бойком её месте - при входе - обменный пункт валюты, но и на местного центро-банковского начальника, лично разрезавшего ленточку в дверях нового обменника. На остатки зеленых Борис Антонович умудрился даже под видом командировки смотаться со своей подругой сердца на Кипр.

Все понеслось как по накатанному: заработал обменник, потекла доходная струя. Очередь за долларами росла не по дням, а по часам. Борис Антонович ревнивым взглядом наб-людал со второго этажа за окошечком кассы, в котором пропадали рубли и откуда появлялись доллары, и до головной боли подсчитывал прибыль, которая при работе в партийных ор-ганах ему и не снилась, и лишь сожалел, что так поздно подфартило ему.

В окне кассы теперь виднелась короткая стрижка его кас-сира и подруги сердца Анюты, молдованки с соловьиным голосом, зачем-то окончившей бродильный факультет, а после поездки на Средиземное море устроенной шефом для пущей важности еще и на экономический.

Вскоре в обменнике пришлось установить несколько касс, и у Анюты - теперь заведующей кассой - появились подчинен-ные. Наряду с торговлей валютой во всю шел ремонт в буду-щем офисе самого филиала: бывшем институтском здании в глу-бине тополёвой аллеи за пожаркой, выделявшейся в Белодонске своей высоченной скворечниковой каланчой. Институт разва-лился, его  приватизировал последний директор и теперь сдавал помещения в аренду денежным клиентам.

Покрашены стены, побелены потолки, повешены люстры, протянута электропроводка - и у входа замаячил милицейонер с автоматом. Еще пахнущие краской и белилами комнаты стали заселять новоиспеченные сотрудники со счастливыми лицами.

На первом этаже с левой стороны потянулись окошечки касс, с правой - прилепились друг к другу стойки для кли-ентов. На втором     этаже     двери    заблестели  табличками "управ-ляющий", "главный бухгалтер", "валютный отдел".

III

Если кого-то Манин мог взять на работу прямо "с улицы" - банковских кадров на периферии не хватало - то на место главного бухгалтера ему нужен был только банковский специа-лист. Сам он до своего партийного прошлого преподавал в школе русский язык, а еще со времени своей школьной поры од-но упоминание о расчетах вызывало у него зубную боль.

Манин с просьбой уступить бухгалтера наведался к руководителю одного Белодонского банка, но, видимо, продешевил и получил отказ. Зато в другой местный банк он уже явился во всеоружии. Хозяин этого банка, хотя и оказался менее сговорчив, но товар предложил качественнее. Две недели обменник работал только на сбор необходимых средств, после чего в кабинет главного бухгалтера въехала широкоглазая шатенка с миниатюрной талией Вероника Семеновна.

Хотя она долгое время не давала согласие на переход, но Манин предпринял психическую атаку: встречал её утром и подвозил на работу, приезжал к ней в банк и дарил розы, по-сле работы вез домой и не отказывал ни в одном её же-лании. Вероника Семеновна не выдержала.

Борис Антонович полетел в Хопёрск и до полуночи уговаривал Марианну Михайловну согласиться с его кандидату-рой и выдвинутыми Вероникой Семеновной условиями: отпуск только летом и с путёвкой за границу, спецобслуживание в больнице, личный парикмахер, личный массажист и что самое главное - сразу кредит на квартиру.

Коркунова возразила:

- Да у меня своего массажиста нет!

Манин склонил голову:

    - Я за неё такие бабки убухал, что другого кандидата просто не потяну...

    Щёлкнул замками диплома-та и извлёк сиреневую шкатулку из чароида.

- Валяй! - махнула банкирша, рассматривая подарок. - Только учти, все поблажки этой крале за твой счёт...

- Премного благодарен.

Другие кадровые вопросы он решал менее хлопотно. На ва-кантное место кадровика с некоторыми хозяйственными функ-циями взял бывшую коллегу, портившую ему нервы еще в горко-ме, Глафиру Львовну Безбородову. Где бы она ни работа-ла: в ветеринарном институте, партийном комитете, на бирже, - везде досаждала своим лезущим во все дырки характером. С ужасом в глазах вспоминали многие сослуживцы эту Бабу Ягу, носящуюся с метлой, где ни попадя. И вот теперь только одному Всевышнему известно, за какие заслуги: то ли за взятку, то ли за веский компромат на Ма-нина, то ли помутнение нашло на бывшего учителя русского языка, - тот поставил свой росчерк на её заявлении.

Глафира Львовна заняла застекленную комнатку рядом с кассой. Сразу пригласила к себе предпенсионного возраста коменданта. Почти пенсионер, бросив все остальное, принялся обустраи-вать ее кабинет: со всех сторон завесил стекла жалюзи; хватаясь за сердце, притащил двустворчатый шкаф под одежду; раздобыл стенку под посуду; повесил зеркало; "оторвал от себя" кожаное кресло; прикрепил к стене вентилятор с широченными лопастями, про себя называя шефиню "гес-таповкой".

Глафира, направив себе в лицо воздушный поток от крутящихся лопастей вен-тилятора, глянула в обрамленное позолотой зеркало и удовлетворенно вздохнула:

- Чем не Примадонна!

IV

Юриста Манин нашел, ухватив за рукав куда-то спешащего давнего знакомого - Тараса Леонтьевича:

- Ты как всегда в мыле...

- Ноги волка кормят!

Выяснив кое-что необходимое, спросил:

- Ко мне не пойдешь?

- А куда это?

- В банк...

О подобном предложении можно было только мечтать. До  Тараса Леонтьевича долетали слухи о до-ходах банков. А самого Бориса Антоновича он знал по своему комсомольскому прошлому, когда Борис Антонович - старший партийный товарищ - поучал его и во всю погонял райкомовс-кой дубиной.

- Пошел бы... - поджал губы Тарас, не знающий разыгрывает ли его Манин или нет.

В помещениях филиала запахло свежестью. Вешний воздух струил-ся по этажам. В свитерке под самую шею с восторженным лицом Тарас Леонтьевич пе-реступил порог кабинета кадровички.

- У нас в управлении кадров: - начала та сухо, глянув  из-под квадратных очков.

От вида приплюснутой физиономии с блеском волосков на щеках, бородавкой на носу и высоченной аляповатой прической выражение у Та-раса Леонтьевича изменилось:

" Ну и кикимора ".

Тарас похолодел и впервые ощутил банковский дискомфорт. Попро-бовал  улыбнуться, но вместо этого состроил рожицу, и его щеки затряслись.

- Вы что мне глазки строите? - завелась Безбородова.

- Да я,  я... - трясение только усилилось.

- Чокнутый какой-то... Ну и кандидаты же у управляющего, в психушку таких надо, а не в банк!

- Что?  - вытянул шею юрист.

-                              Дед Пихто! Иди... Приказ, так уж и быть, накатаю...

   Какие дополнительные эмоции пережил новоявленный юрист,  когда узнал, что его рабочее место находится напротив зажалюзиной ком-натенки кадровички, известно только ему самому.

В кильдиме Тараса Леонтьевича уместились черный стол, черный сейф и на приставке матовый системный блок компьютера с пузатым дисплеем - атрибут каждого банковского юрисконсульта.  Тарас осторожно опустился в кресло, в коже которого из рваных дыр торчали ошметки серой пакли, и с резким скрипом заржавевшего крепления развернул-ся.

- Вы что тишину нарушаете! - в проёме возникла Глафира.

    - Да вот,  не смазано! - испуганно заговорил, свешиваясь головой под кресло.

- Не смазано знаете, где бывает... - выдала кадровичка.

- Где?.. - застыл юрист.

Глафира, ничего не ответив, вернулась к себе, и оттуда еще долго слышался её рокочущий голос.

V

Тарас Леонтьевич увидел, как в кабинет напротив с высоко поднятой головой зашел когда-то работавший с ним в комсомо-ле, выросший до секретаря горкома и даже пролезший в партийные органы конопатый усач Жора Жигов, по образованию химик, куда-то пропавший после августовского путча и теперь всплывший из небытия.

Через десять минут тот вышел от Глафиры Львовны животом вперед и словно на зад-них лапках.

<Как она его!>

Появился и другой знакомый Тараса - Гера Зыканов, пос-ледний городской комсомольский вожак, разбазаривший горкомовское имущество, по специальности историк, даже кандидат наук, тоже вошедший к Глафире с лучезарной улыбкой, а выскочивший с прикушенной губой.

Кого из вновь принятых для пущей важности назначали начальниками отделов, начальниками управлений (без единого подчиненного!). Торжествовала пора, когда как хочешь, так себя и называй... Хоть президентом, хоть премьером, хоть академиком...

Филиал заполнялся сотрудниками. Множились и занимались столы, отливали морской водой дисплеи, жужжали принтеры, квакали телефоны. Жизнь набирала обороты. На обслуживание в банк приходило все больше клиентов. Среди них чаще обычного можно было увидеть бывших партийных вожаков, а ныне цветущих работников администраций, удачливых коммерсантов. По ним было видно, прежде всего, кому на пользу пошли начавшиеся в стране перемены.

Выйдя от управляющего, Глафира Львовна задержалась перед полированной дверью кабинета главного бухгалтера и, перело-жив полиэтиленовую папочку из одной руки в другую (не в ее правилах было ходить девочкой на поклон к "молокососам", к коим она относи-ла двадцатипятилетнюю Веронику Семеновну), заглянула внутрь.

Глянцево улыбнулась:

- Вы не заняты?

- Нет, Глафира Львовна, - главбух оторвалась от развернутого на столе мелко исписанного ватмана. - Что-то проводки не корреспондируют...

"Так тебе и надо", - подумала про себя Безбородова и, плавно опускаясь на подушечку стула, начала тоном мягче обычного:

- Я с таким делом... У нас в бухгалтерии, - произнесла и, столкнувшись с жестким взглядом Вероники Семеновны, поп-равилась. - У Вас в бухгалтерии вводится новая должность... Вы, надеюсь, знаете...

- Ещё бы не знать, когда я её выбивала...

- Как вы смотрите, если управление кадров предложит вам кандидата из своего резерва?

- А нельзя ли поинтересоваться, о ком это управление кадров хлопочет?

- Есть кандидат, - Глафира Львовна извлекла из папочки листок по учёту.

Главбух прочитала:

- Очеретяная Наталья, - с прищуром глянула на соседку. - Ну и фамилия...

- А что вам в этой фамилии не нравится? - резко распря-милась.

- Хотя вы правы, фамилия еще ни о чем не говорит... Образо-вание экономическое... Опыта работы, - перевернула анкету, - нет...

- Так это   разве   главное?  -   подбоченилась  Глафира Львовна,

- Научим. Важно, чтобы человек хорошим был...

- Это уж точно... Только вот учить-то когда, работать надо...

- Вероника Семеновна, вы же тоже начинали...

- А почему управление кадров предлагает именно эту Оче-ретяную?

- Вы знаете, - засветилась Глафира. - Эта девуш-ка очень, ну, очень прилежная! Поверьте мне. Она прекрасно училась в школе. Пусть и не на отлично, но хорошо закончила университет. Она знаете, как говорила: "Мама, ты чего хо-чешь, чтобы твоя дочь была к выпуску вся синяя, больная и с красным дипломом, или румяная и здоровая, но с синими корочками?"

- Так это ваша дочь?

- А вы откуда знаете?

- Вы же только что сказали про "маму"...

- Ах, да. Она - моя кровинушка... А что фамилия другая, так это по первому мужу, поскуднику...

Вероника Семеновна хотела спросить: чьему мужу, но уточ-нять не стала.

- Вы знаете, - по ее лицу пробежала нервная волна. - У меня, к сожалению, уже есть кандидат...

- И кто же?

- Какая разница!

- Огромная...  Ваш родственник?

- Муж моей сестры.

Глафира Львовна ссутулилась и прошипела:

- Что-то в управлении кадров об этом слышат впервые.

   Смахнула анкету в папочку и, споткнувшись о ножку стула, вышла.

VI

Лоб Вероники Семеновны покрылся рябью морщинок. Она подалась к окну и дёрнула рычаг фрамуги. Не знала, жалеть ли ей о скоропалительном отказе или нет. Не поспешила ли? Ведь для мужа сестры могла найти место и попозже. А эта Очеретяная, может, и на самом деле могла оказаться хорошим специалистом.

По мокрому подоконнику гулял на своих крошечных лапках птенец-репелок и стучал клювом по жести. Внизу подъезжали к банку и отъезжали машины.

Когда через четверть часа Веронику Семеновну пригласил к себе управляю-щий, где уже были Глафира Львовна и худющая крашеная блон-динка в юбке клеш с разрезом во все бедро, она все поняла и только укрепилась в своем прежнем решении.

- Вероника Семеновна! Нам надо заботиться о нашем буду-щем и готовить смену, - начал издалека, развалясь вальяжно в кресле, надушенный Манин.

- Вы кого имеете в виду?

- Дочь Глафиры Львовны...

- Борис Антонович! Я уже дала согласие другому человеку. И сами понимаете, как я буду выглядеть в чужих глазах, ес-ли...

- Хм,  - закряхтела Глафира, морщась.

- Да, это, конечно, нехорошо будет, - заёрзал Манин.

- Это еще не известно, пропустит ли её кандидатуру уп-равление кадров! - заявила Безбородова.

- Это еще что за новости - управление кадров не про-пустит? - выпучила глаза на кадровичку Вероника Семеновна.

- Не знаю, не знаю...

Все уставились на Манина, который развёл руками и потом  схватился за трубку затренькавшего телефона.

Глафира взяла дочь за руку:

- Пошли, Наталка...

Главбух посмотрела им вслед, глянула на Манина, который пожал плечами, и подошла к другому телефонному аппарату:

- Петр, это ты?  Где твое заявление?..

Вскоре она с уже подписанным управляющим заявлением спустилась к кадровичке:

- В приказ с сегодняшнего дня!

Сидевший напротив кабинета кадровички юрист слышал, как бранилась Глафира. Куда-то звонила и поливала на чем свет стоит управляющего, забывшего про своего партийного товарища, паршивку главбухшу.

Слушал, слушал, а потом не выдержал и на весь зал сказал:

- Мешаете работать!

Глафира выглянула:

- А, это ты...

Потом закрылась на замок и до конца рабочего дня не выходила.

VII

От входных банковских дверей по вымытому до блеска мраморному полу тянул слабый ветерок. В зале привычно галдели. На потол-ке потрескивали лампы дневного света и стрекозами жужжали подвесные вентиляторы. Где-то ниже пола лязгала сейфовая дверь - это в хранилище уталкивали в сейфы очередную партию долларов.

- Тарас Леонтьевич! - Глафира подсела к юристу и кончи-ками пальцев провела по его руке. - Вы, как настоящий муж-чина, должны мне помочь...

Тарас Леонтьевич, вздрогнув, осторожно вытянул руку из-под глафириной ладони и, удивленный таким поведением, произнес:

- Конечно, конечно...

- Припоминаю, как в свое время мы за родственные связи ругали руководителей, которые брали на работу жен, племян-ников.

- Было такое...

- Теперь у нас вот Вероника Семеновна хочет своего родственничка взять... Вот вы, как юрист, как на это смотрите?

- Смотрю, - произнес и добавил, - никак.

- Так вы с ней заодно?

Тарас промолчал.

    - Вы должны сходить к управляю-щему и ударить кулаком по столу, что так делать нельзя!

- Это раньше нельзя, а теперь можно! Хоть всю родню вок-руг себя пущай сажает...

- Вот имено: пущай, - выделила "щ". - Ни рожна то вы, ни в мужском деле, ни в юридическом - не смыслите!

Стукнула костяшками пальцев по принтеру.

 - Осторожно! Техника дорого стоит! - успел лишь сказать Тарас скрывшейся в проходе кадровичке.

Монотонный гудеж в зале пронзил крик:

- Ай!..

- Что там?.. - к кассе кинулся милиционер с автоматом.

- Ой, девочки мои! Не могу... Мышь, такая лохматая, с длинным хвостом... туда вон под мешки нырнула...

- Ай! Ай!  - полетело следом.

- Во, дела, мыши по мешкам шарят. Доллары, видать, всех интересуют! Съедобные... - тихо засмеялся юрист.

Почувствовав отделение слюны во рту, потянулся к порт-фелю, в котором таился собранный женой пакетик с бутербродами. Раскрыл пакетик, в котором коричневели хлебные корочки. Жуя бутерброды, смотрел на раскидистые кроны за окном и с опаской поглядывал на дверцу кабинета кадровички.

   - Нашел себе буфет! - поводя носом, выскочила из кабинета Глафира. - Это же банк, а не кафетерий!

Тарас поперхнулся.  Спрятал недоеденный бутерброд в портфель. А съел уже перед самым уходом домой, наклонив голову под стол и присматриваясь к углам, не появятся ли и у него мелкие грызуны.

VIII

Работа у Тараса Леонтьевича была не тяжелая. Это  не на заводе слесарить до тех пор, пока не подкосятся ноги; не  на стройке надрываться, таская кирпичи; не крутить баранку грузовика до мозолей на руках... А сиди в тепле, покачивайся в кресле и с умным видом щёлкай юридические кроссворды.

Хотя Тарас Леонтьевич и не очень  любил свою профессию, но ее блага использовал сполна. Когда-то несколько лет просидел на инструкторском стуле в райкоме - райском уголке; потом на сиденье юрисконсульта в сельхозкомбинате - помидорно-огуречном раю; и теперь вот на очередной благодатной подставке.

- Тарас Леонтьевич! - милиционер направил чёрную дырочку автомата на юриста.

Юрисконсульт вздрогнул:

- Меня-то за что?

Рядом с милиционером стоял тщедушный мужичок с перетянутою резинкой косичкой на затылке.

- Хотят открыть в нашем банке счет.

- А... Милости просим... Проходите, - юрист расстегнул на своей руке хлястик  наручных часов и развернул к посетителю стул.

" Баптист, что ли?.. Или кришнаит?.. Теперь разве-лось их...", - обратил внимание на блеск жирных волос гостя.

Тщедушный снял с косички резинку, расправил и распушил лосня-щиеся волосы:

- Я отец Феофил, священник храма Кирилла и Мефодия. Сей-час, сами знаете, какой бум с пожертвованиями. И вот моему храму понадобился счет для перечислений.

Среди знакомых Тараса Леонтьевича батюшек не было. Он сам в свою райкомовскую бытность ловил крестивших в церквях детей комсомольцев и потом песочил их, на чём свет стоит. А теперь наступили иные времена, и все потянулись к ранее гонимому. Словно чувствуя и свою вину, Тарас заявил:

- Вот крест, счет откроем!.. Только у шефа добро надо полу-чить.

Снял с аппарата малиновую трубку:

- Борис Антонович!  К вам можно с батюшкой зайти?

- С кем-кем?

- C отцом.

- Чьим, моим?..

- Да вы не поняли, священником.

Юрист застегнул на руке хлястик наручных часов, и они вместе со священником прошли в зал, в котором к окошечкам касс обменника тянулись очереди. Юрист подумал, что батюшку покоро-бит непомерная торговля валютой, но тот как ни в чем не бывало прошагал мимо.

У задымленного кильдима с милицейской охраной Глафира Львовна отчитывала сержанта:

- Когда я вас приучу курить на улице? Устроили здесь ды-мовуху! Дышать совсем нечем...

Юрист осторожно протиснулся между Глафирой и стойкой, нажал кнопку защёлки на двери, ведущей на второй этаж.

- А этот волосатый куда? - из-за Глафириного плеча крик-нул милиционер.

- Тс-с!  - развернулся Тарас. - Это священник!

- А по мне хоть Папа Римский! - сказал и грозно поднял автомат.

- Меня-то не застрели с ними заодно! - замахала ру-ками кадровичка.

Тарас Леонтьевич снова связался с управляющим.

Наконец священника пропустили. По стенам вдоль лестницы и коридора висели искусс-твенные цветы, на площадках блестела  мягкая румынская мебель.

- Вы куда? - из-за стола в приемной выскочила секре-тарша с круглыми глазами и согнутым клювом еврейским носом и прегради-ла дорогу.

- Мы к Борису Антоновичу...

- Управляющий разговаривает по телефону...

Ожидая, когда освободится Манин, юрист и отец Феофил переминались с ноги на ногу и слушали, как поскрипывает факс, как летают возгласы в соседних комнатах, как шелестят по коридорам шаги банковских служащих.

Вот дверь открыл сам управляющий:

- Чего же вы не заходите?..

Войдя в чем-то освежённый кабинет с тремя телефонами на ге-образном столе, шкафом с рюмками и кофейными сервизами, вазой на полу, отец Феофил чихнул.

- Как Вам, неплохая работа? - закрутился у вазы Манин. - Думаете, изли-шество? А мы без этого не можем... Да и у вас у самих в церквях золота, куда ни глянь...

Когда Феофил рассказал, что ему под храм отдали забро-шенный детский садик, где надо ме-нять отопление, застилать крышу,  возводить купол и ставить крест, управляю-щий взмахнул кистью:

- Откроем счёт...  И сами будем жертвовать!

Батюшка широко развел руки и трижды расцеловался с Маниным.

" Вот прохиндей! - подумал Тарас. - Сколько крови по-пам в свое время попил, а теперь лобызается".

   - Ладушки! - юрист проводил священника в коридор и столкнулся с Глафирой Львовной.

- Вечно вы перед собой не смотрите! - выпалила та и яст-ребом пронеслась в кабинет шефа.

IX

Манин старался возникавшие перед ним проблемы ре-шать миром. К этому его приучило партийное прошлое, когда основным в профессии аппаратчика считалось умение сглаживать уг-лы. Так тише и спокойнее. Добивался он этого тем, что старался  произвести нужное впечатление, а кому и понравиться. Понра-виться начальнику, понравиться под-чиненному, понравиться посетителю.

Сотрудники пользовались этой манинской чертой. Даже секре-тарша, зная, что Манин не окоротит ее резким словом, задрала нос. Кого  захочет, того и пропустит к управляюшему, а кого не по-желает - доведёт до белого каления, но тот через её приём-ную не пройдёт.

С Тарасом Леонтьевичем секретарша обменялась любезностя-ми сразу. Он с первого взгляда невзлюбил эту бывшую оперную певичку. Она ему платила взаимностью, при любой возмож-ности, к случаю и без случая, доставляя юристу неп-риятности.

Вот и теперь она, плотно закрыв за Глафирой дверь, под-боченилась перед Тарасом:

    - Что же вы, проповедник закона, а жметесь к двери... Подслушивать неприлично!

В кабинете разгоралось:

- Вобщем так, Борис! Если ты и на этот раз откажешь, я тебя ославлю на весь город! Все наши бывшие коллеги узнают, какой ты стал... - с надрывом говорила Глафира.

- О чем ты?  - никак не мог понять Манин.

- Бери на работу мою дочь и баста!

- Куда?

- В кассу.

- А, в кассу... Так бы сразу и сказала, а то я думал в бухгалтерию...

- Баран думал, да в котел попал...  Вот заявление... Подписывай! Ну, рожай же!.. Вот так... И учти, я тебе твоего свинского отношения к коллеге по партии никогда не прощу!..

От резкого удара в спину секретарша отлетела от двери.

- Чего ухи раставила? - Глафира сверкнула глазами.

- Что вы! Я вон Тараса Леонтьевича сдерживаю! - стала оправдываться секретарь.

- И верно! Не фига ему там делать... От него толку, что от козла молока...

Юрист остолбенел.

Глафира Львовна простучала каблуками по приемной, загля-нула в открытый кабинет главного бухгалтера:

- И ты у меня, звезда балета, дождёшься!

Тарас потянул ручку двери:

    - Борис Агтонович... Надо письмо должнику подписать...

X

Утро сочно облило улочки города. Из-за рассыпчатых крон деревьев появлялись модно одетые банковские служащие и спешили к ступенькам, на которых под высоким прозрачным на-весом стояла Глафира Львовна.

Вот пробежал Жора Жигов и поприветствовал легким покло-ном:

- Доброго здоровьица...

Гера Зыканов:

- Моё почтение...

Глафира, сложив руки на груди, молча встречала их и мол-ча  провожала.

Со стороны каланчи стал увеличиваться банковский "жигулек" и мягко за-мер на пятачке перед крыльцом. С сиденья поднялась Вероника Семеновна в курточке и безупречном костюме.

Кадровичка показно вытянула руку с часами и, когда та поравнялась с ней, произнесла:

- Опаздываете, моя хорошая, не к лицу это вам! - закача-ла головой. - Это ведь банк, а не шарашкина контора...

- Что-что?..  - приостановилась главбух.

- Время уже сколько? - повернула к ее глазам пятисанти-метровый циферблат.

Вероника Семеновна секунду помолчала,  а потом выдала:

- Да пошла ты  к  е...  м...!

- Й-а?! - перехватило дыхание у Безбородовой.

Как рыба хватала ртом воздух, подыскивая, что отве-тить, но Вероники Семёновны уже рядом не было. Её шаги слы-шались с лестницы.

Вероника Семеновна открыла кабинет, сняла курточку, пове-сила на плечики. Расчесалась у зеркала и никак не могла сосредоточиться:

    - Вот лохудра!.. Будет еще мне делать замечания... Я каждый день до десяти вечера задерживаюсь:

    Возникло желание сразу пойти к управляющему и высказать  ему  все, что она думает о кадровичке, но, немного успокоившись, опустилась в кресло и занялась текущей работой, которой у главного бухгалтера всегда было непочатый край.

К ее кабинету вереницей тянулись сотрудники подписывать пла-тежки, ставить печать на документы, сдавать отчеты.

Заня-тая бухгалтерской текучкой, она заметила, как мимо её дверей прогромыхала Глафира.

" Кляузничать пошла... Ну, пусть только Манин рот откро-ет".

В течение всего рабочего дня шеф ее не вызвал, а вечером, сам, зайдя, завел разговор о другом.

Вероника Семеновна смотрела на своего, прощупывающего почву начальника и думала:

"Небось, ждешь, что я первой начну... Нетушки... А сам про ссуду обещанную забыл... Ничего, я тебе напомню".

XI

Белодонский филиал быстро преображался и крепче становился на ноги. Огромные окна облепили ре-шетки из прутьев толщиной в палец. Входная дверь обвесилась металлически-ми засовами. На первом этаже размножились белоснежные кабинки для кассиров. В холле второго этажа появились кожаные мягкие ди-ваны и кресла. В бухгалтерии вытянулся и загнулся углом ряд из черных столов для операционистов. Шелестели вентиляторы. Гудели кондиционеры.

Пополнялся коллектив сотрудников. С некоторых пор за дисплеем краснел розовыми щеками  сын управляющего Кирилл, называемый за свою тягу к изысканным напиткам Кирюхой. Безоконная кладовая превратилась в кабинет бе-зопасника. В нем  теперь дневал и ночевал майор запаса Балянский Николай Павлович.

Его на очередной планерке представил Манин:

- Знакомьтесь, наш ангел хранитель!

- Хм, хранитель, - пробурчала Глафира, недовольная тем, что её снова обошли с кандидатом на должность безопасника.

- Так что, теперь можно спать спокойно? - спросил сидя-щий рядом с Глафирой Жора Жигов.

    - А как же, только спокойно, - громко засмеялся майор.

- Должен еще добавить, что он мастер спорта по каратэ, - продолжал Манин, не обращая внимания на замечание Глафиры.

- Мастер, неизвестно на какие руки... - комментировала та шефа.

- Бывший сотрудник милиции, бэхаэсесник, правильно, Ни-колай Павлович?

- Двадцать лет в органах, - зарделся  Балянский.

- Да, раз за двадцать лет не выгнали, значит, жук тот еще... - выдала Глафира.

Налегала  левым боком на юриста, ногу которого с другой стороны подпирала ляжкой заведующая кассой Анюта.

- Если какие трудности, Вам Тарас Леонтьевич поможет! - ни с того ни с сего закончил Манин.

- Юрист мента видит издалека... - проговорил  Тарас, освобождась от соседок.

XII

Кадровичка наехала на безопасника с первого дня. Бывший майор милиции так бойко не исполнял указания прокурора, приказы начальника милиции, как резво  забегал по ко-мандам Глафиры. Ему, высунувшему язык отставнику, с раннего утра до позднего вечера приходилось развозить валюту по обменным пунктам, гонять менял-перекупщиков от касс обменника, следить за подъездами к банку и лазить по крышам соседних домов, высматривая подозрительных.

Только Николай Павлович за что-то брался, как Глафира начинала вставлять ему палки в колеса. Если его посылали ехать по обменникам, Глафира отправляла машины за канцелярскими товарами, и бывший майор с инкассаторским портфелем, полным долларов, трясся на трамвае. Стоило ему собраться отправить  информацию в головной офис и он  подходил к секретарше, чтобы напечатать  подготовленный текст, как Глафира заставляла ее печатать какую-нибудь пустяковую бумажку, а Балянс-кий, ожидая, бесился.

У Глафиры был свой богатый опыт изводить людей. И не позаботься юрист о безопаснике, не вып-лыл бы бывший майор и мастер спорта по каратэ. Сам печатал  майору информации, обзванивал обменники, организовывал рейды по поимке перекупщиков, поддерживал его, как мог, и тот уже нет-нет, да и умудрялся укусить Глафиру.

А секретаршу-певичку поймал на подношениях. Заметил, что та постоянно ест шоколадные конфеты. Откуда они у нее в таком количестве? Пригляделся. Оказывается, она приглашала в банк торговок, и те в нем продавали за соответствующую мзду кол-готки, косметику, заморские тряпки.

Николай Павлович погрозил:

- Не води посторонних в банк!

Секретарша к своей покровительнице Глафире.

Глафира:

- Потерпи, лапка! Мы его уроем...

XIII

Если понаблюдать за Глафирой, то не стоит по телевизору смотреть комические передачи.

Вот она еще в утренних сумерках пришла на работу. А дверь кабинета не открывается: ключ не поворачивается.

- Где комендант? - раздался ее металлический крик.

Вбегает комендант, прозванный за то, что вечно что-то тащил на спине Туристом, и начинает возиться с ключом.

- Когда же ты мне нормальный замок вставишь? - ругает его Глафира.

Тот огрызается:

- Сколько я их уже поменял...

Замки у Глафиры ломались чаще обычного.

Турист убегает и появляется с лестницей. Лезет по ней на стенку, заносит ногу над стойкой, спускается на шкаф, оттуда на сейф, спрыгивает. И уже изнутри открывает замок.

Глафира осмотрит комнату, проведет пальцем по столу и, поморщившись, поднесет палец к носу коменданта:

- Это называется уборка?

И вот уже бабульки-уборщицы гремят вёдрами.

А Глафира подойдёт к зеркалу и причёсывается. Дверь спе-циально откроет. Прическу себе взрыхлит и еще туда накрахмаленный цветок вставит.

Наконец сядет.  Достанет из сейфа папку. Наденет очки и как закричит:

- Поновская! Ты что про свою обязанность забыла?

Дверца кассы распахивается, и оттуда, словно по команде, вылетает худая кассир Поновская и со всех ног бежит к стене, там вскидывает руку. Щёлк - и зал озаряется люминисцентным све-том.

Глафира встанет, выглянет, и если кого заметит, то обя-зательно прицепится:

- Ты  что в короткой юбке?  Забыла, где работаешь?

К другой:

    - Ты что так постриглась? Разве дело в банке такой появляться?..

Вспомнит ещё что-то и кричит:

- Комендант!

И снова Турист замирает перед начальницей.

Та спрашивает:

- Кабинет управляющего проветрили?..  Воду в умывальнике включили?.. Бумага в туалете есть?..

Турист потом целый день вертится как белка в колесе. А Глафира в центре холла станет, вставит руки в бока и вздыхает:

- Ох, тяну три отдела, и ведь никто не замечает! И хозяйство на мне, и кадры, и машина:  Да еще и безопаснику подсоби:

Турист, намаявшись, под вечер придёт к юристу, забьется в угол,  и, посасывая  валидол, бубнит-причитает:

- Слушай, куда же ты смотришь... Она надо мной, как над рабом  измывается, а ты... Кто мои права будет защищать?

- Спросите что-нибудь полегче...

- Многих я начальников повидал за свой век, но с такой волкодавкой столкнулся впервые...

XIV

Хозяйство белодонского филиала пополнилось новым "жигуленком". Приобретались тольятинские модели, а не  заморские. Чем шикарнее машина, тем больше внимания к тому, кто в ней ездит. А банковские служащие внимания к себе-то и не хотели... Ни властей, ни бандитов... Лучше косить "под серого", чем подчеркивать доходы и рисковать жизнью. 

Ма-нин сначала ездил попеременно на обоих банковских легковых, а с некоторых пор, явно не без вмешательства Глафиры, стал пользоваться только одной. А другая стала возить исключительно Безбородову. И не дай Бог кому поп-росить этот "жигулек" - сделаешься врагом на всю оставшуюся жизнь! Водителем второго "жигуленка" стал бывший вахтовик и отец юной студентки Дмитрий.

Как ни приедет Глафира, то все возбужденная, с при-ческой взлохмаченной, протопает в свой кабинет, а за ней следом тащит хозяйственные сумки Дмитрий. Они закроются в комнате кадровички и шушукаются. А как Дмитрий уедет, то начинает своим приятельницам названивать и хвастаться, какого себе мужика отхватила. Правда, представляла его не водителем, а сотруд-ником Президентской охраны.

Тарас Леонтьевич слушал  бабскую трескотню и затыкал ватой уши.

Многое прояснилось, когда однажды Глафира отсуствовала в банке несколько часов. Потом появилась вместе с Дмитрием. Дмитрий хватался за бок живота.

Глафира:

- С почками плохо...

И к телефону.

- Мне врача... Срочно... У Димочки обострение...

"Напахался", - подумал о незавидном положении водителя Тарас, и ему больше всего стало жалко не водителя, а его дочь.

Вероника Семеновна надеялась, что управляющий сам вспомнит об обещанном кредите, но тот словно забыл свои слова. Когда её терпение стало иссякать, она плотно прикрыла за собой дверь манинского кабинета и обратилась к шефу:

- Борис Антонович! Я нашла подходящий вариант. Дом в центре города...

- Ты это о чем?

- О кредите на квартиру.

- Да ты знаешь, мы пока  жирку  не набрали...

- Жирку?.. А о жирке вы что-то раньше речи не вели... Помните ваши слова "Вы нам, Вероника Семеновна, свою тру-довую, мы вам ссуду"?

- Да не тяните из меня жилы...  Всем от меня чего-то на-до... Я же не дойная корова...

- А я не "все", я - второе лицо, главный бухгалтер!

- Да что я могу, - потер плешь на затылке.

- Борис Антонович!

- Только не угрожай!

Взгляд Вероники Семеновны был неумолим. Управляющий сидел, коленки у него дрожали. Ему самому недостовало  денег. Все его коллеги-банкиры уже понастроили себе коттеджи, понакупили яхты, умудрились вло-жить деньги в недвижимость на Перенейском полуострове, а он никак не мог развернуться.

Хотел попросить "Ну, подожди уж...", но промолчал: где он найдет себе другого главного бухгалтера.

- Вероника! Я вас очень ценю... И от своих слов не отка-зываюсь. Но дайте время: - теперь у него дрожали и паль-цы.

- Срок вам, любезный - неделя!

XV

Доходы филиала росли не так стремительно, как того желал Ма-нин. Будь они на порядок выше, он бы смог решить и свои, и главбуховские, и глафирины - та тоже наезжала со своими жилищными проблемами - вопросы. Её дочь Очеретяная, как и мать, нашла себе любовника и те-перь требовала отдельных квадратных метров.

Манин давил на своего помощника Геру Зыканова, гонял его по приго-родам и дальним поселкам, требуя привлекать к банковским операциям больше кли-ентов, разрешая себя называть заместителем управляющего, самим управляющим, хоть чертом, лишь бы был толк, лишь бы люди доверили свои деньги Хопербанку.

Однажды Гера вернулся с интересным открытием: в ра-йонном городке Усе не было ни одного обменника!

Можно было захватить ещё никем не оккупирован-ную территорию.

В Усу командировали Жору Жигова, безопасника Балянско-го, туда съездил с портфелем долларов сам управляющий, и вот разре-шение на открытие предтавительства получено и на фасаде двухэтажного особняка на склоне между старой и новой частями этого приречного городка озо-лотилась эмблема Хопёрбанка.

Директором представительства назначили Разворотова Сергея Сергеевича, бывшего председателя колхоза, некогда тоже партийца, по образова-нию агронома. Его откуда-то извлекла  Глафира.  И зачастила машина с валютой из Белодонска в Усу, а с рублями и подаркими для Глафиры - обратно.

Безопасник пропадал у юриста. Порой они говорили о милиции. Сме-ялись над милицейскими начальниками, которые завидовали банковским работникам. Какой-нибудь полковник, которому Балянский прежде был бы рад подержать портфель, те-перь сам звонил и, заискивая, просил поменять рубли на доллары.

Вдоволь насмеявшись, юрист заметил прошедшего к Гла-фире длинноволосого парня.

- А это что за Чудо-юдо?

- Неужели, не знаешь?

- Вот те крест...

- Это, мой юный защитник, глашкин зятёк...

- Но ведь Наталка только развелась! - вздернул Тарас Леонтьевич головой от неожиданности.

- Проснулся... Глаша уже все уши проела шефу насчёт ха-ты семье молодоженов... Зятьку ведь зал для репетиций нужен... Оно у них саксофонист:

- Сексо...

   - Тарас Леонтьевич! - в стекло постучал кучерявый муж-чина. - Можно к вам?

   - Работа не волк, в лес не убежит,  - сказал и повернулся к окошку юрист. - Проходите ко мне...

- Ты по лесным дебрям бегай, а я пойду. Мне еще к этой курве зайти надо, - показал пальцем на приокрытую дверь Глафиры.

На мягкое сиденье опустился плотный мужчина и стал рыться в папке:

- Вот документы моей фирмы.

Выложил пачку бумаг.

- А чем занимается ваша фирма?

- Не бойтесь, не наркотой, и не оружием, но тоже очень важным  делом.

- Вот, заполните анкету.

Посетитель вытащил паркеровскую ручку и принялся мелко писать, изредка что-то спрашивая и снова склоняясь к бумаге. Когда Тарас Леонтьевич прочитал анкету, у него по спине заструился холодок: рядом с ним сидел врач-паталогоанатом, фирма ко-торого занималась туалетом умерших.

Доходное нынче дело!

В доме, где жил Тарас, вывеску хлебного магазина год на-зад сменили на вывеску аптеки, а недавно вместо трафарета со шприцом зачернело "ритуальные услуги".

XVI

- Тарас Леонтьевич! - своей высоченной причёс-кой нависла над юристом приехавшая откуда-то Глафира (сзади с ко-шелками виднелась шевелюра водителя Дмитрия). - Вы почему окно закрыли? Душно ведь!

    - По спине тянет... Сквозняк,  - ответил юрист, вспомнив, что закрыл оконную фрамугу.

- Дим! - поправила выпавшую на предплечье шлейку лифчи-ка. - Открой!

Водитель прошел к окну, распахнул его настежь.

Тарас встал, прошел к раме и закрыл окно теперь уже на обе щеколды.

Дмитрий замер в ожидании, что скомандует ему Глафира, но та лишь произнесла:

- Тарас  Леонтьевич у  нас  вечно с причудами!

Тарас промолчал: его способ борьбы было молчание.

Было слышно, как Глафира взяла трубку звонившего теле-фона, потом, что-то рявкнув, вылетела в кассовый зал:

- Где Балянский?!

Видя, что ей никтоне отвечает, метнулась по за-лу и взбежала  на второй этаж.

Под ее крики "Я что, тебе ноги переставлять буду?!" - на выход из банка пронесся бывший майор.

"Фельдфебельша ", - подумал Тарас Леонтьевич.

Глафира вернулась к себе и стала куда-то названивать и расхваливать свою прическу:

- И ты знаешь, как она называется? Косточка персика! Ну, как тебе описать. Это как бы рельеф в форме стоящей кос-точки обыгрывается. Контраст темного и светлого. Сначала приподнимают волосы феном от самых корешков. Обрызгивают лаком. И разбирают по отдельным прядям. А проборчики закрашивают цветной пенкой... Получается живописнейший эффект!

    "Вот она оказывается где мотается: По парикмахерским:" - юриста  покоробило.

Глафира опустила трубку на аппарат и от треньканья снова подня-ла. По разговору можно было догадаться, что это звонил Балянский.

Глафира заорала:

- Чем ты еще недоволен! Ну и что, что два пацана!.. Ведь обменнику нормально работать не дают! А ты весь излежался! Все, даже слушать не хочу!..

Бросила трубку, и зал облетел вопль:

- Ведь тяну четыре отдела: кадры, хозяйство, машины, да еще и этот ментовский майор свалился мне на шею!

- Глафира Львовна, вы как подполковник милиции! - громко произнес юрист.

- Я, подполковник? -  выскочила Глафира. - Да я, я - целый полковник!

Тарасу Леонтьевичу чуть не сделалось дурно, и он от раздирающего смеха за-жал себе рот.

XVII

Истекала неделя после разговора Вероники Семеновны с Маниным о ссуде. Веронике донесли, что Манин с кем-то договаривается о продаже ему двухэтажной квартиры. Последнее   означало, что, во-первых, в банке появились достаточные денежные средства и, во-вторых, что шеф хочет обойти главбуха.   Действовать надо было немедленно.

- Борис Антонович! - Вероника вошла в кабинет управляющего, как всегда плотно закрыв за собой дверь. - Какой же вы резинщик!.. Если до конца дня вы не выдадите мне кредит, я возвращаюсь в свой прежний банк.

- А ты уверена, что тебя возьмут обратно? - сощурился Манин.

- Ах, так! Тогда ложусь в больницу и посмотрю, как пой-дут у вас дела без главного бухгалтера!

- Шантажистка!

- А вы лучше?!

Вероника Семеновна  хлопнула за собой дверью.

В кабинете утолкала в сумочку маникюрный набор, флакон духов, крем для лица, рук. Набросила лямку сумочки на плечо.    Закрыла сейф:

- Вот, проходимец! Кинул меня...

Уже через минуту Манин - до его филологического ума дошло, что без главного бухгалтера банк парализует: ведь ни один платеж без ее подписи не пройдет - влетел к Веронике.

- Ну, не горячись же ты! - замурлыкал. - Я все ут-рясу... У меня есть планчик...

- Врёте!

- Не вру! Хочешь, партийный билет в залог оставлю?

- Да им теперь разве что:.

- Ну, клянусь! Хочешь, на колени стану? - опустился на корточки, держась за край стола.

- Учти, это в последний раз! - сняла с плеча сумочку.

Манин задержался в банке допоздна. Главный бухгалтер  ухватила его крепко. От умственного напряжения трещала голова. Иной мо-мент казалось, что она вот-вот треснет. План, который бы устроил его и главного бухгалтера, не созревал.

- А почему о моем кредите никто не подумает? - вопрошал управляющий.

Он так бы и остался в кабинете на ночь, если бы ему не позвонила жена:

- Ты ведь не в горкоме!

Уехал домой и всю ночь воевал с навязчивыми снами. Ему казалось, что банк погрузился в темноту ночи и захрапел при входе милицейский охранник. Где-то зашуршало. Потом что-то щелкнуло. Шорох распространился по входным углам. Ма-ленькие холмики скользнули вдоль плинтусов. Перетекли через носок сапога мили-ционера. Выка-тили на середину зала и распространились по всему мраморному полу, виртуозно влез-ли на стойку, со стойки покатили к хранилищу... Мордочка самого крупного грызуна осветилась плоским лицом Глафиры... Грызун достал из своей ворсистой шубки ножичек и сунул острие в скважину сейфа.

- Держи! - вскочил Манин.

   - Ты что? - проснулась жена и сказала заглянувшему из соседней комнаты сыну. - Кирилл, ложись! Папашка снова баксы считает.

XVIII

Жизнь в белодонском филиале кипела. Кого из сотрудников с валютных операций переводили на кредитные, кого со сделок с ценными бумагами на сделки с драгоценными металлами, кого из бух-галтерии в кассу, кого из кассы в бухгалтерию.

Кого повышали в начальники, кого понижали в рядовые, а кого и  выгоня-ли.

Все это происходило с подачи неугомонной кадровички, которая постоянно что-то выискивала, высматривала, не упуская ни малейшего случая кому-нибудь хоть в чем-то насо-лить. 

Её энергия подпитывалась еще тем, что надо было готовить более достойное место своей дочери, которая измучилась в кассе. Подстроив дело таким образом, что специалиста по валютным операци-ям не аттестовали, она принесла личное дело своей дочери напрямую к управляющему:

- Назначай!

Какую атаку пришлось выдержать Манину, знают только стены его кабинета. Глафира и кричала, и стучала кулаками, и то-пала ногами, и обвиняла его во всех смертных грехах, требуя перевести ее дочь на вакантное место.

Борис Антонович потел, краснел, но упорствовал.

Не сдержавшись, Глафира схватила с пола вазу.

Манин заверещал:

- Это место моему сыну....

Глафира Львовна опустила вазу:

- Ах ты, падла! Я экзаменаторов подкармливала, а ты хо-чешь на всем готовом...

Манин затыкал по клавишам внутренней связи. В кабинет влетел находящийся начеку Балянский. Глафира рыкнула и протянула нежданному гостю вазу:

- На, дарю за службу!

- А я к Вам позже зайду! - бросила Манину, выходя.

- Нет-нет, не надо мне позже, - пробился голос у Ма-нина.

XIX

На месте уволенного специалиста по валютным операциям  оказался молодой чеоловек по имени Павел - сын  центробанковского начальника, с которым в горкомовс-кую бытность работали Манин и Глафира.  Управляющий, отка-зав кадровичке, не решился переводить на вакансию своего Кирилла. От греха подальше, боялся, как бы Глафира в припадке бешенства не задушила его сына.

Безбородова наехала на Павла, холеного толстячка, полнотой напоминавшего моржонка. Но Павел оказался крепким орешком: сразу  послал ее куда подальше. Он позволял себе среди бела дня спокойно уйти с работы или лечь головой на стол и захрапеть.

А когда Глафира подскакивала к нему, он невозмутимо поворачивал голову на щеку:

- Не сидится, как вас, Глафира...

Проспавшись, тянулся рукой к сейфу, заменявшему ему бар, извлекал из-за папок с инструкциями бутылку пива и откупоривал.

Курил у окна, не выходя из кассо-вого зала, от чего Глафиру срывало с рельс:

- Задыхаюсь! Прекрати!

Павел ей был не по зубам: упади с его головы хоть один волосок, его папаша сразу бы перекрыл Хопербанку кислород.

Как ни старался Манин уйти от своих обещаний Веронике Семеновне, ничего из этого не вышло. Напористая Вероника добилась своего и получила кредит. Но ссудные деньги не вложила в строительство квартиры, а  разместила в своем филиале во вклад. Так надежнее! Да и ссуда беспроцентная, а по вкладным операциям процентная ставка у Хопербанка высока! Если подержать некоторое время, то заработаешь еще на одну квартиру. А от возможных непри-ятностей главный бухгалтер была застрахована. Случись что в банке, она бы первой узнала о возникших проблемах и деньги бы сняла.

- Чтобы никому ни-ни, -  наказала операционистке Светла-не, оформившей вклад.

- Что вы, Вероника Семеновна! - Светлана знала порядки в банке.

Накануне компьютерщика уволили только за то, что кто-то проник в компьютерную сеть и разузнал зарпла-ту управляющего, который любил повторять, что в первую очередь заботится о сотрудниках, а потом уже о себе.  А, оказалось, что все выглядело иначе:  зарплата шефа на несколько порядков превышала зарплаты других вместе взятых.

С этого дня радостным звоночком в сердце главного бухгалтера отзы-вались сыпавшиеся на вклад проценты. Кто бы мог подумать: сидишь  в кабинете, а где-то рядом звякают монеты... Только успевай считать...

Монотонную жизнь филиала иногда прерывали неожиданные собы-тия. Вот что-то хлопнуло под лестницей, и потухли дисплеи всех компьютеров, замерли принтеры, погасли лампы, остано-вились вентиляторы... И уже летит Турист за техником - вырубило электричест-во. Всем можно немножко расслабиться и передохнуть. Кас-сирам от пересчета денег, бухгалтерам от колонок цифр, ва-лютчикам от экрана с бесконечной полосой котировок. Но снова хлопок -  вспыхнули экраны, загорелся свет, заскри-пели принтеры, подули вентиляторы.

Или резкий звонок - и милиционер кидается к входным дверям, защелкивает засов и сжимает автомат.

Всем страшно: банк грабят?

Тем, кто у окна, видна вытянувшаяся перед зданием шеренга в касках и бронежилетах с оружием. Дула нацелены на банк.

Кто это?

Ох! Ох...

А если и впрямь грабители?

Или они уже в банке?

Но никого постороннего не видно, не слышно.

"Налетчики наверху?.." - в ужасе трепещут сотрудники на первом этаже.

" Налетчики внизу?.." - сотрудники - на втором.

С улицы слышатся команды, сейчас будут штурмовать и уже всем мерещится дым, слышится свист пуль, крики, вопли... И кто-то молит:

- Спаси, помоги...

Потом выясняется, что была учебная тревога, и мили-ционеры отрабатывали тактику действий на случай захвата банка террористами. Всё бы ничего, но после таких учений у туалета вырастала длинная очередь.

XX

После очередной центорбанковской проверки филиала, когда уже не помогли ни прежние связи, ни подарки, ни отец Павла,  возникла необходимость ехать за валютными справками в Москву.

Шеф хотел послать в командировку коменданта, но Глафира воспротивилась: кто же будет заниматься хозяйством? И было принято решение послать безопасника. Более доверить везти столь ответственный груз было некому.

- Николай Павлович! Что вам стоит?.. Сумку привезете и всего-то: - напутствовала его Глафира Львовна. - Зато назад вам билет в вагоне эсвэ. Двухместное купе...

Балянский согласился с предложением: в таком купе ездили губернаторы, генералы, а теперь предстояло прое-хать ему - бывшему майору.

В столице на конечной автобусной остановке отыскал склад с холоднющим ан-гаром, в котором были свалены в горы пачки банковских бланков.

Предъявил заявку.

Кладовщики в серых костюмах показали на часы:

- Завтра выдадим. Сегодня уже поздно...

Балянский взмолился:

-                              Вы что, ребята! Билет у меня назад на вечер! А вы...

  Пришлось   раскошелиться   на  бочонок пива. Кладовщики  задержались и вытащили Николаю Павловичу два туго набитых брезентовых мешка с надписями:

            "... национальный банк..."

   Один мешок килограмм сорок.  А их - два! Одному никак не поднять. Балянский уговорил одного частника   помочь    ему.     Погрузили мешки на заднее сиденье "москвича" и помчали к вокзалу. Едут, а Николай Павлович уже волнуется: как бы водила чего не задумал, ведь видел надписи на мешках.

Подъехали к вокзалу. А где машину поставить? Надо ближе к перрону. Только затормозили - пристали парни с повязками:

- Плати за стоянку!

Балянский  огрызнулся, но несколько бумажек отдал.

Они с водителем потащили мешки. Шофёр по земле тя-нет, а Николай Павлович на спине несет и еще с водительской спины глаз не спускает.

На перроне их остановил милицейский патруль:

- Что это у вас?

Балянский принялся объяснять, а милиционеры, как прили-пли:

- Деньги, небось!  Штампы-то банковские...

Показал им свое удостоверение, накладные, что все за-конно, неворованное.

А те смеются:

- Знаем мы вас таких...

Насилу отбился, дав постовым на ящик водки.

Только отделался от одних, как прицепились другие - чернорубашечники:

- У вас больше тридцати килограммов. Платите за груз...

У мешков углы от пачек выпирают. И кто пове-рит, что там банковские справки. Хотя только по ним можно вывезти за границу весь валютный запас страны. Один-надцать тысяч бланков...

Люди вокруг собрались:

- Во! Мешки денег везут!..

- Дай немного!..

Балянский пистолет показал.

А чернорубашечник ржет:

- Он же у тебя газовый...

И сказать-то в ответ нечего. Балянский ухватил оба меш-ка и потащил быстрее по асфальту. Хорошо, что вагон не в голове состава оказался.

Проводница всплеснула руками:

-  Денег-то...

Забился Николай Павлович в двухместное купе, пот с лица рука-вом вытирает. Теперь, казалось, можно было бы и отдохнуть, но задело дру-гое. Он один сопровождает груз, ему  ни в туалет не выйти, ни в буфет... А тут еще и сосед смурным оказался. Все молчит. Явно не генерал... И тем более, не губернатор...

Ну, влип... Выйти бы, осмотреться, обстановку разведать. А с кем мешки оставить?

Спина взмокла.

"А говорила - сумочку одну! Тут два меш-ка неподъемных! Ну, Глаха!  Ну,  Баба Яга!.. "

Поезд тронулся. Разогнался.

Сосед вышел.

"А чего он пошел? Может, с кем-то договариваться?.. А проводница?.. Может, тоже кому шепнула?.. Ну, ладно эти мешки!.. Но ведь сначала грохнут меня. А потом уже в мешки полезут".

Сосед лег. Долго ворочался. Наконец-то захрапел. И вдруг открыл глаз - огромный та-кой. Потом закряхтел. Поднялся и опять вышел.

"Не спит: А чего не спит?"

Вот дверь приоткрылась - Балянский ухватил под мышкой пистолетную рукоять:

"Хана...  "

Мужская тень - сосед, не сосед, кто его знает - согнулась на ди-ван и улеглась. Натянула  одеяло. Высунула нос.

"Подглядывает, гад!"

Вокруг черным-черно.  И чьи-то шаги по коридору. Сжал под мышкой плашку пистолета:

"Им разве что ворон пугать".

А если за стенкой ему прямо в спину целят? Сейчас - хлоп! Обернулся, потрогал кожу стенки, сдвинулся в сторо-ну.

А вдруг в висок? И уже дуло мерещится...

Наклонил голо-ву...

Напряжение нарастало. Чувствовал, что больше не выдержит и вот-вот кинется соседа душить, пока тот первым на него не напал...

Стало светать.

Фу, вот и Белодонск.

В купе заглянул  Турист:

- Где сумка?..

- Вона...

Комендант мешок еле вытащил.

В банке из последних сил дотянули груз до кассы:

- Принимайте!

    Николай Павлович вздохул и скорее домой отсыпаться. Только прилег на койку, позвала жена:

- Тебя к телефону...

Нутром почувствовал: Глафира.

- Николай Павлович! - запела та. - Мы тут зашиваемся, из кожи вон лезем, а вы отдыхаете. Приехали бы, помогли справки  развести.

- : Ждите...

Когда показался в банке, справки уже увезли. А шеф, вместо того, чтобы поблагодарить Балянского за опасную по-ездку, сказал:

- Чего же не помог?..

- Да ведь не дождались меня...

Балянскому от обиды перехватило горло: он пахал, пахал, ночь не спал, жизнью, можно сказать, рисковал, а его еще попрекают... Вышел из помещения банка, студнем плюхнулся на заднее сиденье трамвая и провалился в сон. В глазах все поплыло. Казалось, что его уже убили. Кто-то потрошит мешки с бирками "национальный банк": Справки заполняет: Через границу валюту составами перегоняет...

- Эй! Вставай! Депо:

XXI

На следующее утро Николай Павлович пораньше пришел в банк с единственным желанием высказать Глафире всё, что он о ней думает. Встал около дверцы ее кабинета, ждал и чувствовал, как копится в нем негодование и с каким удовольствием он сейчас в лицо этой женщины все выплеснет.

Стоял и ждал.

Глафиры не было.

Она появилась через час, когда Балянс-кий уже немного остыл.

Сначала зачем-то зашла в кассу, потом покрутилась у входа  в  банк,  и, не подходя к кабинету, поднялась  на  второй этаж.

Балянский, за двадцать милицейских лет привык к особому терпению и дождался своего - Глафира оказалась напротив него. И по-несла свою привычную околесицу. А он, за сутки пути и бессонные ночи скопивший столько возмущения, не смог вымол-вить ни слова. Сидел, проглотив язык, и молчал. Что произошло с бывшим майором?

- Борис Антонович! Лето в разгаре - я взяла путевку, - обратилась к шефу главбух.

- А как же мы без тебя?

- Так ведь вы Анюту в мои заместители протащили.

- А ты откуда знаешь?

- Я и не это еще знаю! - засмеялась Вероника Се-меновна.

- А что именно, если не секрет?

- Что вы на нее представление за моей подписью отправили... А я-то ничего не подписывала:

- Ну, тогда отдыхай! - невольно проговорил Манин,  пойманный с поличным.

С каким облегчением Вероника Семёновна откинулась на спинку кресла в самолете, улетающем в Бургас. Она могла отключиться от глафириных укусов, от зануды-шефа, от настырных подчинённых, а самое главное, за это время должен был уд-воиться её вкладной капитал.

Вероника Семёновна ещё не успела приземлиться на морс-ком побережье, а Глафира начала действовать. Об-работала операционистку по вкладным операциям Светлану и вынудила её перейти в бухгалтерию на обслуживание юридических лиц:

- Тогда у тебя за плечами будет две профессии!

Свою дочь уговаривать не пришлось: та давно про-жужжала матери все уши.

И вот пожаловала к управляющему:

- Теперь тебе бить мои карты нечем...

Манин что-то мямлил, просил обождать возвращения Вероники, пытался под любым улизнуть из банка, но кадровичка на этот раз перекрыла ему все пути отступления. Манин сник...

В тот же день Наталья Очеретяная сменила за стенкой кабинета своей матери операционистку Светлану. Комендант поменял ей твердый стул на мягкое кресло, зашарпанный конторский стол на новехонький банковский, протянул отдельный телефон, повесил жалюзи, чтобы хоть как-то угодить дочери Глафиры Львовны.

Каково было удивление Очеретяной, когда она в списках вкладчиков увидела фамилию главного бухгалтера!

Такого разъяренного лица у "начальника трех отделов" Манин еще не видел.

Прямо с порога выпалила:

- Ты кого пригрел-л?!

Когда Борис Антонович увидел список вкладчиков, ему сделалось плохо: он вы-бивал деньги главному бухгалтеру на квартиру, думал, что та уже оплатила квадратные метры и вот-вот пригласит на новоселье, а она с ним обошлась, как с последним дураком, поместила деньги во вклад и теперь накручивала проценты!

    Склонясь над управляющим, Глафира ждала объяснений. Сердце Манина готово было выпрыгнуть. Он не знал, что говорить. Такого он не ожидал... Жалостливо поглядывал на Глафи-ру, словно прося пощады...

От шефа Глафира вышла серьёзнее серьёзной:

- Оповестите всех сотрудников, что теперь у нас введена должность заместителя управляющего с особыми полномочиями. И на эту должность назначена я!

Секретарша, печатая приказ, застучала по клавиатуре компьютера сразу четыремя пальцами.

XXII

Несмотря на некоторые финансовые промахи, дела в Бе-лодонском филиале шли неплохо. Наплыв за долларами не ос-лабевал. К юристу спешили прокуроры, судьи, адвокаты, не желавшие стоять в длиннющих очередях в кассы; к безопас-нику - милиционеры, фээсбэшники, омоновцы - им тоже нужны были баксы; к Глафире - бывшие партийные функционеры... Дол-лар -  зеленая бумажка - торжествовал по всей стране.

Ошарашенный махинацией главного бухгалтера, Манин  собрался лететь в Бургас и выяснить, не произошло ли какое недоразумение? Но первое время билетов на самолет не оказалось, а когда они появились, желание отпало.

Тоном обиженного школьника он заявил себе:

- Раз у других совести нет, то и у меня её не ищите!

Манину сделалось не по себе, что его кто-то обошел.

На таких раздумьях его оборвала Глафира:

- Могу вас еще кое-чем порадовать: если бы вы не взяли к себе эту Веронику, ее бы из банка выгнали... Она и там была замешана в нечистоплотных делах...

- Час от часу не легче!.. А ты? - вдруг уставился в Глафиру. - Ты что сама мало себе тянешь: ремонт дома сделала за счет банка. Новую сантехнику зачем списала?.. Теперь хату дочери канючишь...

- А ты? - округлила  глаза заместитель по особым поручениям. - Сколько тебе в день кон-вертов приносят...

- Подглядываешь?..

- Нет, не подглядываю, но моё партийное око не дрем-лет!

- Ну и набрал же я вас: - провыл Манин.

XXIII

Вероника Семеновна в белых блузке, юбочке и туфельках сбежала с трапа лайнера навстречу ласковому ве-терку. Упитанный таксист повёз её вдоль обрывистого морско-го берега и вскоре высадил в бушующем зеленью оазисе, из которого свечками целили в небо свои стеклянные этажи отели.

К ней подпрыгнул цыганенок:

- Дай доллар!..

Она достала из сумочки бумажку.

Цыганенок выхватил и до дверей в корпус цеплялся:

- Дай марку!..  Дай фунт!..

Показавшись на песочном пляже, Вероника Семеновна была приятно удивлена стометровой шири-не песчаной полосы. Но ее восторг  остыл от слышанной когда-то  в детстве немецкой речи. Говорившие по-немецки женщины ходили в одних трусиках без лифчиков, а мужчины с волосатыми ногами пробегали мимо, в чем мать родила.

Когда она, опустив глаза и смотря только перед собой,  прошла к мокрой бровке и потом углубилась по бедра в воду, её обожгло. Разгребла воду и увидела студенистые круги. Разбрасывая брызги, кинулась прочь от медуз.

- Какая  пакость!

Её еще не начавшийся отдых омрачился. Брезгуя  прикосновениями наэлектризованных кружков, теперь предпо-читала сидеть в шезлонге на балконе и любоваться морем. Обратила  внимание на болтающийся у пирса, далеко врезавшегося в лагуну, ботик.

Как-то в полдень она оказалась на конце причала около  железной сваи, к которой был привязан ботик с растянувшимся на дощатом сиденье моряком.

     - А скажите! - обратилась к моряку, накрывшему лицо парусиной. - До противоположного берега далеко?

Парусина сползла: голубые глаза из-под черного чуба уставились на белоснежную славянку.

- Пять суток ходу... - моряк приподнялся на локтях и глянул в даль.

- Как заманчиво!

Моряк встал, и солнечные лучи заиграли по его вытяну-той к даме шелушащейся от загара руке.

Вероника замерла в нерешительности, но её нога сама занеслась над бортиком, пальчики оказались в сильной ладони,  она  закачалась на неустойчивом по-лу.

Моряк сдернул канат со сваи, перешагнул через скамью к штурвалу. Что-то дернул внизу: ботик задребезжал и,  разгоняя волны, устремился в открытое море.

В грудь Вероники дуло, волосы трепало, в лицо брызга-ло. Ей было  хорошо. Так стоять, как казалось ей, она бы могла целую вечность, лишь бы только несло да несло...

Когда Иванчо - так звали моряка - по-дал ей руку, помогая подняться на пирс, она тронула замочек сумочки, но столкнулась с такой красноречивой улыбкой, что так и не открыла замок.

Гуляя вечером по набережной, по которой катались на бричках и велосипедах разновозрастные парочки, следила за одиноким яликом на полосе горизонта.

Уже рано утром снова была на пирсе...  На этот раз они ушли в море далеко-далеко, туда, где не встретишь никого, кроме  дельфинов.

- Иванчо! - теребила вихры моряка.

Соленые губы двигались от ее лба по бровке носа к губам, подбородку, шее, груди...

Отныне ее редко видели в отеле: забежит, поинтересует-ся у портье, не звонил ли кто, нет ли почты, и снова к Иван-чо, у которого хотя и был дом в горах, но он там жил только зимой, а все лето проводил в ялике на море.

Ей нравились в нем ясные глаза, просоленная кожа, эластичные мышцы, замедленный говор... И даже его откро-вения о женщинах, которых он перекатал на солнеч-ном берегу видимо-невидимо: немок, чешек, датчанок, англичанок, шведок, финок, украинок, белорусок не очень задевали ее. 

В эти дни он был только ее, и она - только его.

Как она смеялась, когда он о немках, чешках, датчанках, англичанках говорил "в них жару мало"; о шведках, финках, скандинавках - "те вообще, как куклы"; и как было приятно услышать об украинках, белорусках, славянках - эти "по моей  душе".

При одном появлении Иванчо глаза Вероники светились. А настроение ее портилось при мысли, что пройдет несколько недель, и они расстанутся.

Вероника прижалась к Иванчо:

  - Давай поедем ко мне... Я куплю тебе квартиру...

  Иванчо перевел взгляд с гор на море.

- Понятно... Тогда я буду приезжать к тебе каждое лето...

Иванчо развел руками: сколько раз он слышал подобные обещания, и как редко они сбывались.

XXIV

Глафира донимала управляющего:

- Вот мы корпеем днем и ночью, а твоя Вероника Семеновна все на песочке нежится...

- А тебе что, жаба гложет? Сама все санатории объездила...

- Если бы...

- Чего ты от меня хочешь?

- А ты все равно не сделаешь... - Глафира сощурила свои маленькие глазки.

Голова Манина была забита своими проблемами. Поэтому он попросил:

- Глаш! Ты мне хоть день дашь вздохнуть?

- Чего захотел...

- Тогда мне вот скажи: где лучше отдыхать?

- Барбос... К Веронике собрался?

- Снова за своё... Меня интересует отдых тех, кто загранкой сыт по уши...

- Есть одна жемчужина: Гурзуф. Там парк двухсотлетний, бухта. Хотя можно и в крымский Карадаг. Но с сервисом поху-же...

Борис Антонович узнал, какой особый уголок Гурзуф. Мало того, что он со змеиными татарскими улочками, низкими крышами, белокаменными дача-ми с венецианскими балкончиками, но и со скалистым побережьем со скалами Адала-рами и припавшей к воде Медведь-горой.

       Обложившись туристическими журналами, Манин набрал Хопербанк:

- Марианна Михайловна! Прошу прощение за зво-нок...

- Что-то случилось?  - насторожилась Коркунова.

- Да нет, у нас все в порядке... Я вот по другому вопросу. Может, неожиданному для вас. Но за текучкой дел мы совсем забываем об отдыхе... Есть такое место в Крыму...

Язык у Бориса Антоновича был подвешен ладно, а уж в умении что-то преподнести ему могли позавидовать многие. Представив парящие в бирюзовых обла-ках лапы ливанских кедров, стекающие к фонтанам самшито-вые дорожки, скальные гроты на морском зазеркалье, Корку-нова глубоко вздохнула:

- Продолжай...

- А что? - осмелел Манин, - Вы ведь весь свет объ-ездили. Все заморское посмотрели. А в Гурзуфе исконно наши места. В одной даче даже есть номер, где останавливался первый космонавт земли Юрий Гагарин... Номер люкс... Там жил маршал Шапошников...

Марианна Михайловна вздохнула еще раз:

- Маршалов нам не надо, а вот Юрочка...

Манин слышал, как она разговаривала по внут-ренней связи, а потом попросила перезвонить Президенту банка.

Перед Валерианом Валерьевичем Коркуновым Манин распинался вдвойне.

Преукрасил крымские достопримечательности на пределе словесных возможностей и на последовавший вопрос:

- Сколько стоит гагаринский номер?

Выпалил:

- Там уже все оплачено!

Манин допускал, что хватил лишнего, но знал и другое, что его усердие не пройдёт даром. Два дня, ни жив, ни мертв, просидел в кабинете, ожидая реакции президентской четы.

И дождался.

Решение озвучи-ла Марианна Михайловна:

- Борис Антонович, так что там с гагаринскими апарта-ментами?

Манин вскочил и первым самолётом вылетел в Крым обустраивать отдых банкирской чете.

XXV

Выйдя на работу, Вероника Семеновна была удив-лена происшедшим изменениями. Глафира стала заместителем управляющего, ее дочь Наталья вместо Светланы сидела на вкладных операциях и, естественно, о кредитных деньгах главного бухгалтера могла быть осведомлена.

Вероника Семеновна позвонила:

- Очеретяная, зайдите ко мне.

Вместо дочери в кабинет главного бухгалтера ступила Глафира Ль-вовна. Сначала они молча смотрели друг на друга,  ходили вокруг стола, потом заговорили, сразу пе-решли на высокие тона.

- Ваша дочь!..

- Ваш кредит!..

Сотрудники слышали вылетавшие из-за толстых дверей крики женщин и в страхе жались в кресла, боясь попасть под горячую руку одной или другой. Но вот шум стих. По спинам сотрудников заструился холодок: кто кого?

Дверь открылась и, как закадычные подруги, держась, рука за руку, из кабинета вышли Глафира и главный бухгал-тер. Словно между ними ничего и не было.

Отныне Глафира наводила свои порядки без оглядки на Веронику Семеновну. Вероника Семеновна теперь во всем соглашалась с Глафирой и молила, чтобы у нее не забрали кредит.

Балянский в поте лица мотался по городу, встречал инкассаторов из Хопёрска и провожал назад,  развозил по об-менникам валюту.  В ми-лиции ему было спокойнее: тогда он  не сопровождал набитых долла-рами сумок и был вооружен не газовой пугачкой, а боевым пистоле-том Макарова.

Собираясь в очередную поездку в аэропорт - инкассаторы уже взлетели в Хопёрске и были в воздухе - он обнаружил, что опять отсутствует банковская машина. Пробежал по этажам, ища водителя, но бесполезно. Закрытой оказалась и каморка Глафиры.

В ужасе представил себе, какого полкана спустят на не-го с головного банка, когда узнают, что инкассаторов с набитыми долларами сумками не встретили в аэропорту.

Николай Павлович уже был готов ловить попутку, как к банку подъехал "жигулёк".

Дверца открылась, оттуда снача-ла появился хохолок Глафиры, а потом её толстая нога.

- Срочно в аэропорт!  - закричал Балянский.

- Не могу, - пожал плечами водитель Дмитрий, глянув вслед своей шефини.

Николай Павлович несколько минут объяс-нял поправлявшей у зеркала причёску Глафире, что инкасса-торы уже на подлете, а та лишь говорила:

- Николай Павлович!  Как мне косточка пэрсика?

- Ой, да вы Елена Прекрасная! - стонал Балянский.

Получив высочайшее соизволение, вылетел на ули-цу:

- Снова в парикмахерской была!

"Жигуль" выехал из переулка и свернул у пожарки на проспект.

- Живей! - просил безопасник.

- Не знаю, бензина хватит ли?

- Ты же с утра залил полный бак!

     - Да, но мы с Глафирой Львовной сколько изъездили.                   

    Балянский   уставился в уползающий лентой под капот асфальт и считал перекрестки. Ругался, когда машину останавливал красный свет светофоров.

     Ощущая колики в груди, смотрел на стену леса, когда выехали за город.

     Молил:

     - Только бы бензина хватило...

     Бензина к его счастью хватило.

- Вон они! Вон! - затыкал в сторону двух крупных пар-ней, крутившихся на ступеньках аэровокзала.

"Жигули" затормозило рядом.

- Вы что, совсем охренели?! - постучал в наручные часы один из парней. - Самолет через пятнадцать минут назад, а вы...

Балянский хотел рассказать, почему они опоздали, но не стал: Глафира все равно выкрутится.

- Куда деньги? - спросил парень, поднимая сумку.

- Ты что?! - вырвалось из Балянского.

Поняв, что инкассаторы уже не успеют доехать в банк, схватил валявшийся на заднем сиденье полиэтиленовый пакет, и туда посыпались пачки зеленых.

Николай Павлович смотрел в на-полняющийся пакет, вертел головой по сторонам и холодел.

Парень подал сопроводительные бумажки:

- Расписывайся!

    Балянский чиркнул свою роспись и только тут понял, в каком положении он оказался.

Инкассаторы скрылись в зале.

Николай Павлович прохрипел:

- В банк!

Всю дорогу он оглядывался. Казались подозрительны-ми "вольва", долго сидевшая у них на хвосте; обогнавший "УАЗ" с гогочущими пассажирами в милицейской форме; навис-ший сзади "камаз" - Николай Павлович даже приготовился прыгать из машины на случай нападения, ещё не решив для себя, захватит ли с со-бой пакет или нет.

Поглядывая на завалившуюся стрелку уровня бензина в баке, крестился:

- Спаси... Помоги... Сына твого...

Внося пакет с долларами в банк, безопасник хотел высыпать их прямо на стол Глафире: пусть, тварь такая, посмотрит, как из-за нее приходится возить деньги!

Но ее, как всегда, не оказалось в банке. Постучал в дверь кассы и спустился в хранилище, где кассир аккуратно переложила перехваченные бумагой пачки в сейф, а потом закрыла дверцу на два ключа.

XXVI

Дочь Глафиры многое переняла от матери. Наталья Очере-тяная  могла в разгар рабочего дня выста-вить на стойку табличку "перерыв" и уехать к парикмахеру, посетить массажиста, пойти погулять по магазинам, могла ни с того ни с сего обругать  клиента, накричать на милицио-нера.

Тарас Леонтьевич все это слышал и, не выдержав, завел  разговор с уп-равляющим.

Манин огорошил его:

- А знаешь, что они говорят о тебе?

- Что?

- Что ты с криминалом связан...

Юрист не нашелся, что и ответить. Лишь проглотил язык и более разговора с шефом о проделках глафириной се-мейки не заводил.

Как-то, спускаясь на первый этаж, услышал визгливый голос Натальи:

- Мам! Мне неудобно... Когда этот пердун заменит стул?..

- Что там, Наталочка? - Безбородова кинулась к дочери и уже оттуда забасила на весь зал:

- Где комендант? Ах, вот ты, паршивец! Почему у Наташеньки стул неисправен?

- Что ещё там? - Турист заглянул к Очеретяной.

- А вот, как сяду, так это мотыляется! - возмутилась Наталья.

- Но ведь стул-то исправен!  Чего тебе еще надобно?

- Как вам не стыдно!

Комендант побагровел.

- Выполняй, что тебе говорят! - подбоченилась рядом Глафира.

Турист крякнул, взял стул за ручки и покатил по кори-дору.

" Черт-те что! " - давился от смеха Тарас Ле-онтьевич.

Глафира работой свою дочерь обеспечила, а вот подходящего зятя не нашла - саксофонист её явно не устраивал. Все молодые люди, устраивавшиеся в банк, подвер-гались ее обработке.

Только в компьютерном отделе появился новый электронщик Игорь - молодой человек с копной кучерявых волос, как Наталья положила на него глаз.

Последовала команда:

"Мама! Фас".

И понеслось.

Ежечасно Наталья звонила электронщику:

- Компьютер поломался!

Игорь приходил, проверял: все исправно.

И шел назад.

Не ус-певал подняться к себе - очередной вызов к Очеретяной.

Стоило ему возмутиться, как подключилась Глафира:

- Вы что, не понимаете всей важности вкладных опера-ций?

Игорь объяснял ей, что техника исправна и надо только  научиться пользоваться компьютером.

И глубже попадал в Глафирины сети.

Теперь задерживался после работы, обучая Наталью персонально, а потом уже и вынужденно провожая ее до дома - попробуй, не про-води, Глафира заживо съест.

И перед ним возникла дилемма: либо продолжать провожать Очеретяную и неминуемо сделаться зятем всесильной Гла-фиры, либо снова оказаться на улице и на свободе. Игорь предпочел свободу.

Глафира переключилась на Павла. Приглашала его к себе в кабинет и угощала пирожными, апельсинами, бананами, однажды привезла астраханский арбуз. Паша уминал пирожные, чистил шкурки с апельсинов и бананов и поедал плоды, разрезал арбуз и съедал половину... Благодарил мать  Натальи и уходил, как ни в чем не бывало. Расставить более тесные сети вокруг сына центробанковского начальника зам не решалась.

XXVI

Вероника Семеновна не могла определить, что ей делать. С одной стороны, она хотела устроить свою личную жизнь и уехать к Иванчо, а с другой - не могла позволить себе лишиться получаемых благодаря бан-ку привилегий и благ.

Она с интересом откликнулась на просьбу юриста принять священника Феофила.

При виде батюшки её взгляд мгновенно посветлел:

- Чем могу быть полезной?

- Ваш управляющий обещал пожертвовать на храм... Да, видимо, забыл... Скоро дожди пойдут,  а крыша церкви  все  не латана...

- С памятью у него бывает... Пойдемте к нему... 

Управляющий сидел, положа руки на стол и стуча пальцами.

- Борис Антович! Грешите... - начала прямо с порога главный бухгалтер. - Отец Феофил ждёт пожертвований...

Манин скривился, словно у него собирались выдер-нуть зуб.  

Вероника продолжила:

- Что же, у банка такая прибыль...

- Ладно, ему... хватит? - спросил Манин, назвав цифру.

От услышанного у батюшки зарделись щеки, и он подпрыгнул:

- Еще как!

- Завтра же перечислим, - бросил Манин.

- Теперь вы меня выслушайте, - Вероника завела свя-щенника к себе в кабинет. - Батюшка! Буду с вами откровенна. Скажите, что, по-вашему, важ-нее, деньги или любовь? Что лучше, потерять деньги, но остаться с любимым или  потерять любимого,  но не лишиться денег?

Феофил сощурил глаза:

- Понимаю, понимаю вас... "Не сотвори себе кумира" говорит одна Божья заповедь... А другая: "Возлюби ближ-него"... Думаю, важнее в данном случае...  И то... И другое: 

Вероника Семеновна уставилась в батюшку:

- Это как?

    Самолет с четой Коркуновых сделал остановку в Бело-донске. На летное поле к лайнеру вырулила лег-ковушка, из которой на трап с букетами роз кинулся Манин. Пряча лица от ветра, на верхних порожках лестницы поя-вились Валериан Валерьевич и его супруга. Под-держивая каждого за локоть, Манин проводил гостей к машине, и спустя несколько минут они уединились в гос-тевом зале аэровокзала. Между огромных фикусов на полированном столе блестели  бутылки с  вином в окружении овощных и фруктовых блюд  в виде розочек, тюльпанов и других цветочных растений.

Выпивая рюмку, Валериан Валерьевич похлопал по плечу управляющего:

- Благодарю тебя, Боря! Я первые дни никак не мог надышаться... Такой душистый воздух... И здоровья запасся вперед...

- За палаты Гагарина тебе наше! - чокнулась с Маниным Марианна Михайловна.

- Я же говорил, говорил, - расплалялся Борис Антоно-вич и оглушил целый стакан.

- Боря, не переборщи! - пожурила Коркунова.

Манин:

- В Гурзуфе, как в кругосветке, всё увидеть можно: и секвойю американскую, и аукуба японскую, и пальму китайс-кую...

- Ту, что "гермафродит"? Один день баба, другой мужик, - гортанно засмеялся Валериан Валерьевич. - Ну, уморил... Ладно, теперь слово за нами. Чего твоё сердце просит?

- Боря, не скромничайте! Валериан Валерьевич не так часто предлагает...

- Ну, раз так, - Манин склонил голову. - У меня давняя мечта... Иметь квартиру, подобающую положению... Что-бы не стыдно было вас, Валериан Валерьевич с Марианной Михайловной к себе в гости пригласить....

Все замолчали.

Манин который раз оказывался в положе-нии, когда не знаешь, где окажешься в следующую секунду: шеф мог его как приподнять и облагодетельствовать, так и опустить.

Тишину разрядила президентская жена, обязанная Манину не только отдыхом в Крыму, но и бриллиантовым колье на шее:

   - А что, такому управляющему не гоже жить в хрущебе! Дадим ему ссуду... И пусть строится:

     Со слезами на глазах вытянулся на бровке бетонки Борис Антонович и взирал на занося-щийся хвост самолета. Он не шелохнулся и тогда, ког-да лайнер оторвался от взлетной полосы и скрылся в промозг-лом небе.

Глава вторая

I

Всю зиму юрист в поте лица пробегал  по заданиям Манина. То по мокрому снегу он спешил в антимонопольный комитет, грозивший банку штрафом за подъем на воздушном шаре рекламы с зелеными фигурами обнаженных девиц; то по льду скользил в комитет валютного контроля, пугавший отобрать лицензию за отсутствие специальных разрешений; то через сугроб в  туф-лях пробирался в пожарное управление, требовавшее закрыть обменники, в которых отсутствовали  запасные выходы... И везде надо было успеть, все утрясти. Где  доказать, а где просто сунуть... И все пешком, на своих двоих, в лучшем случае на трамвае или на троллейбусе, невзирая на слякоть или стужу.

Его подмывало высказаться на планерке:

"На ботинки ползарплаты трачу!"

Но вряд ли это вызвало чьё-то сочувствие.

Однажды после очередной пробежки из одного конца горо-да в другой при входе в банк его одернул милиционер:

- Эй ты, Человек-скороход, тебя управляющий ищет.

Разделся, оставил портфель в кильдиме и поднялся на второй этаж.

- Тарас Леонтьевич, разговор у нас будет конфиденци-альный. - Борис Антонович плотно закрыл дверь на ключ и положил перед юристом лист. - Вы не одну собаку съели в юриспруденции, вот посмотрите документ и выскажите свои соображения.

Еще часто дыша, прочитал договор о долевом участии в застройке дома. Из договора вытекало, что некая фирма "Богатырь" обязалась в построенном двеннадцатиэтажном до-ме выделить застройщику Манину квартиру в двух уровнях, с двумя туалета-ми, общей площадью триста квадратных мет-ров. При виде стоимости жилья у Тараса Леонтьевича за-капал со лба пот.

- Что-то плохое?  - Манин насторожился.

Тарас Леонтьевич еще дважды прочи-тал лист.

- Вроде ничего такого нет, но вот где гарантия, что фирма не лопнет и выполнит обязательство? Сколько заст-ройщиков в судах правду ищут...

- Ты что-то слышал неладное про фирму "Богатырь"? - еще более напугался Манин.

- Да нет, но ведь вы лучше меня знаете, что нынче каж-дый норовит надуть... Дом-то хоть построили?.. А-то вон недавно был случай: деньги забрали и слиняли на Багамы, ос-тавив после себя пустырь...

- Там уже кончают верхний этаж.

- Борис Антонович! Здесь еще может быть и такое: день-ги соберут со ста клиентов, а квартир сдадут на девяносто...

- Я думал, ты меня успокоишь, - голос управляющего по-тух.

Юрист вернулся к себе и сидел недвижимо, рукавом вытирая пот с лица и шеи под горлышком свитера.

- Тарас Леонтьевич! Что вы такой мокрый? - присела ря-дом работник кредитного отдела. - Вот вам пакет документов, вот клиент. Посмотрите, что не так...

"Мокрый! Посмотрел бы я на тебя, какой град с тебя полил, узнай ты после десятикилометрового кросса еще про триста квадратных метров..."

Продолжая вытирать пот с шеи и лица, высказал напома-женной заёмщице замечания.

Та возмутилась.

Тарас Леонтьевич ещё более взмок.

- Как в хлеву! - сморщилась женщина и вышла.

Снова прискакала кредитный работник:

- Тарас Леонтьевич! Вы своим видом разгоните всех кли-ентов!

- А ты мне тяп-ляп документы не суй!

II

На следующее утро Тараса Леонтьевича снова пригласил к себе управляющий и осторожно-осторожно начал разговор:

- Вот вы юрист, человек грамотный. В казуистике разной хорошо разбираетесь. А в просторном свитерке по офису ла-кированному ходите. Неужто на приличный пиджачок не зара-ботали?..

" Чего это он? Небось, за то, что накануне ему глаза на договор раскрыл... Вроде никогда шефа не волновал мой внешний вид..."

Юрист согласно закивал головой: все правильно. Но вся штука-то вот в чем. И деньжата, конечно, есть. Но не мо-жет он ходить иначе. Привык к спортивному стилю. А галс-туки да бабочки прямо-таки душат его. Часы вон на руке - и то лишних десять минут проносить не сможет.

Как тут быть?

А глаза-то у Бориса Антоновича вон, какие страшноватые. Чего у него там на уме, кто знает?..

- Пиджачок, так пиджачок, - Тарас Леонтьевич глубоко вздохнул.

В слабую раскачку прошел мимо секретаря шефа и стал по лестнице спускаться на первый этаж, где в глубине кас-сового зала всё: стулья, столы, перегородки, компьютеры и чуть ли не сами сотрудники почему-то выглядели теперь, как элементы декорации на сцене простенького театра.

Проходя мимо своей соседки Анюты в асимметричном платье с оголенным плечом, подморгнул ей.

- Привет, молдованка!

Ее стандартные лицо, фигура, прическа не вызывали у него никаких эмоций. Плавно опустился в удобную выемку своего стула, развернулся от стола к экрану дисплея. Уви-дел, как из-под стопы инструкций по столу метнулся рыжий таракан. За ним выполз другой. Схватил подвернувшуюся под руку рекламную газетку, свернул ее в тугую трубку и хлопнул по матовому пластику. Промахнулся. Еще раз...

Вздохнув, щелкнул кнопкой на вертикальной панели про-цессора. Голубовато высветился прямоугольник экрана.

Сзади забренькал телефон.

- Тарас Леонтьевич! Занят?

По голосу узнал безопасника.

- Спиноза, не заскочишь минут на десять? - глухо про-изнес тот.

"Ну, достал. Теперь уже и Спинозой обозвал. Разве от этого майора отделаешься... Кто-кто, а блюститель бан-ковский поговорить любит. Пока не расскажет свою очеред-ную историю до конца, слова никому вставить не даст. Про-пал ты, Тарасик..."

III

Вторично подморгнув соседке, которая чуть ли не заливисто пела по телефону, снова поднялся на второй этаж, но на этот раз к Балянскому. Тот сидел в закупоренной со всех сторон комнатенке между двух шкафов. На расчетверен-ном экране вверху просматривались кабинки кассирш, а сни-зу высвечивались площадки у банковских подъездов.

Юрист осторожно улыбнулся:

- Ну и работёнка у тебя! И билет покупать не надо.

- Да вот, дуру себе телевизионную приобрел. Смотри, да смотри, - заржал тот. - Вон, глянь на ту девку, которая колготки подтягивает. Хороша?

- А  в кинотеатре голых показывают.

- У меня кассирша тоже два раза трусы снимала. Пригну-лась пониже и... Видно дюже взопрела. А посмотри-ка на Полину. Чего она там в бюстгалтере ищет? А пройдется по залу - тихоня-тихоней...

Закатился вспышками счастливого смеха. Отсмеявшись, вдруг сразу посерьезнел:

- Есть у меня к тебе вопросик один. Так, воспитатель-ного характера. Лохудра-заместительша просила повлиять. Начальство считает, что ты очень уж затрапезно выглядишь. Даже специально обнюхивали тебя. Припахиваешь. А чем, не-понятно. Может, дюже потеешь? А это ведь, брат, на делах фирмы может отразиться. Ты уж, пожалуйста, не потей в ра-бочее время!

- Как    же так!     Дел    невпроворот.   Бегаю   с   этажа на этаж,

- вспомнил вдруг таракана. - С этой свистопляской пена на паркет падать будет, а не то что...

- Ну, ладно, - Николай Павлович снисходительно махнул ладонью. - Это мы утрясем. Я тебя сам по утрам за ушами огуречным дезодорантом смазывать буду. Но он сейчас доро-гой...

- Дикость какая-то,  - завозмущался юрист.

- Правильно говоришь, корешок, дикари нами с тобой ко-мандуют. И оболтус этот управляющий, и Глашка, его замес-тительша. Но мы-то с тобой люди культурные. Не будем пока против ветра никаких волеизлияний делать. Смекаешь? А вот то, что всех только именем называешь, это уже нонсенс. То есть кому-то ты этим самым по носам щелкаешь. Авторитет подрываешь...

Безопасник еще что-то долго и нудно говорил под жужжа-ние вентилятора, но юрист давно уже не слушал его. Венти-лятор сквозной вытяжки вместо того, чтобы удалять отрабо-танный воздух из помещения, с диким воем нагонял из туа-летного крыла за стеной самые неприятные запахи.

Когда речь прекратилась, Тарас Леонтьевич встал и мол-ча направился к двери.

Балянский вслед  ему  покрикивал:

- Это я по-дружески тебе все говорю... Но мы с тобой меры примем... Глафира еще попоет у нас...

IV

Спускаясь по угластой лестнице, ничего толком не мог понять. А при чем здесь служба безопасности. И чем уж он так невыгодно отличается от всех других?.. Может, просто хотят убрать?.. Чёрт-те что...

Соседке на этот раз уже не подмигивал. Потяжелевшим телом вдавился в кресло. По столу перед ним медленно полз карий таракашек. Всей пятерней бабахнул по крышке.

Рабочий день потерял для него свой смысл. Автоматичес-ки что-то проверял, что-то визировал, что-то объяснял операционистке, а за окном сквозь корявые ветви деревьев уже хлестал в стекло дождь, и с хлопком входной банковской двери зал обдавало пронзительной сыростью... Ох уж этот промозглый и бесноватый апрель...

Прячась под зонтом от уже потерявшего свою изначальную силу дождика, шел хмуро по улице. Черные, словно неживые деревья. Темные, словно засохшие, кусты...

Дома растянулся на лежаке, не раздеваясь. Осознал это только в час ночи.

Память снова стала лихорадочно прокручивать: Балянс-кий, Глафира Львовна, управляющий, пиджак...

В висках стучало. Больше всего неприязни он испытывал к заместителю Бориса Антоновича. Вот въедливая баба! Вид ей мой не нравится. А сама полдня пропадает где-то. Потом прибежит и визжит... И причесывается. И юбку поправля-ет...

А дочь её? Вклады принимает. Тоже хороша! Чуть кто ей замечание сделает, тут же кричит:

- Мама!  Разберись!..

Та - коршуном на клиента. А тот бедный и сам не рад. Но на него, на юриста, вот волну гонят. Лагерный какой-то режимчик получается...

- Чего ты там стонешь? Спи, - послышался голос жены.

- Ну и баба мне досталась: как поженились, только и слышу - спи да спи!

- А ты сам малоактивный...

Собираясь на работу, надел пиджак. Осмотрел себя в зер-кало.

- Вот, к нотариусу надо будет заехать.

- Понимаю, это не та, что на страуса похожа? - кисло и противно улыбнулась супруга.

V

По голым веткам загнанно прыгали птицы, гнилую листву приминали бродячие собаки с выстригами лишайных пятен. Представил, как решительно войдет к Борису Антоновичу и попросит объяснения всему происходящему. Потом припугнет Балянского, что у того почти на глазах ход к денежному хранилищу роют из глашкиного кабинета.

Шефа встретил на самом пороге банка.

- А вы сегодня хорошо выглядите.

- Да у меня что-то узел на галстуке расходится, - Та-рас Леонтьевич  широко  распахнул  полы своего еще нового почти пиджака.

- Вот теперь полный порядок в банковских войсках! Ты, я вижу, молодец. Прислушиваешься...

Причесывающаяся у зеркального стекла на стене его со-седка-бухгалтерша Анюта с нескрываемым интересом стала разгля-дывать юриста.

- Вы такой сегодня симпатичный! Вам только одной ма-лости не хватает, - порывшись у себя в сумочке, она выта-щила удлиненную трубу и пшикнула ему под самое горло дезо-дорантом.

Тарас Леонтьевич отскочил от нее, как ошпаренный.

- Уж не огуречный ли?

- Догадались, значит! - она мило сложила губки банти-ком.

- Когда вы все закончите меня травить?! - вылетело тут же из кабинета заместительши. - Сколько раз говорила, что подобные запахи не переношу!

- Зря беспокоитесь, Глафира Львовна. Это приглашенная уборщица полы тут рассолом мыла.

Молдованка с расческой и баллончиком в руках вызывающе прошла наверх.

- Все равно, редиска ты!

Юрист озадаченно прикинул: А как же с Балянским разго-варивает, который чуть ли не купается в этом самом лось-оне?.. С Маниным?..

- Павлуша! - обратился к мимо проходящему молодому толстячку. - Скажи мне откровенно, что тебе не нравится в моей одежде?

- Ой, Тарас Леонтьевич! Вы, как актер из Голливуда... А галстук в какой фирме покупали?

- У тещи из одного сундука выудил. Ладно уж, иди, под-халим несчастный...

Чуть позже спросил соседку Анюту с прорисованными яр-кими румянами скулами:

- То, что я переоделся, ты заметила. А вот скажи: тебе не нравится, что я с тобой разговариваю вот так, запрос-то, по-дружески, не называя по отчеству?

- Лично я понимаю это так - вы с народом на одной но-ге. Демократ. А это сейчас приветствуется.

"Добьешься от нее толку, - глянул на часы. - Пора к нотариусу. А-то сделку не успею офор-мить".

Машину просить не стал. Знал: Глашка костьми ляжет, но ее не даст.

Заспешил к трамвайной остановке. По календарю весна. А на стволах и кустарниковой россыпи ни листочка. Словно природа и не собирается завершать свою зимнюю спячку.

IV

Омытый дождем город солнечно поигрывал. Даже остовы деревьев уже казались не такими черными, а скорее - серы-ми, размытыми в мерцающем пространстве.

Нотариус - сухощавая женщина с перевязанным вокруг шеи платком, оформляя документы, долго причитала, что людям ее профессии по нынешним временам трудно и рискованно жить. И только дураки завидуют им.

- И что самое интересное, - заметила она, стукая тол-кушкой по документам. - Мама моя не раз говорила, главное в жизни не то, как ее прожить, а то, чтобы легко уме-реть...

"Небось, завидует мне, - думал юрист. - Но не предпо-лагает ведь, в каком таракан-тараканстве служить прихо-дится..."

     - А вы знаете, - сказал, забирая бумаги. - Нам с вами дополнительные деньги как бы за вредность причитаются. Как тюремным работникам: им и за риск, за боязнь доплачи-вают...

Тарас Леонтьевич вернулся в банк.

- Вами тут Недремлющее око интересовалось. А вы, ви-дать, цветочками нашу жизнь занюхивали, - Анюта бросила на стол юристу клиентскую папку.

- Разве это жизнь, если я даже к любовнице на час не могу отлучиться! - выдал с одним желанием, чтобы только отцепилась.

У Анюты от удивления брови рваными полукружиями пошли вверх.

Потянулся носком ботинка к пробегавшему по полу тара-кану и, потеряв равновесие, свалился.

"Вот тараканы, живучий народец! Сколько их не прихло-пывай, все равно всех не перебьешь..."

В коридоре столкнулся с Балянским.

- Вижу, приоделся. И огурчиком попахиваешь. А ко мне ни ногой. Там тебя Глафира дожидается.

- Слушай, опекун! Я могу с ней поговорить минут де-сять, но за это время мы миллионов сто потеряем. Так что пусть выбирает...

Вечером жена на пороге насупленно разглядывала его, как будто видела впервые.

- Вот в театр прошлый раз ты со мной в свитере хо-дил. А чтобы с нотариусом поговорить, тебе обязательно было пиджак напяливать на себя. И откуда еще эти благоу-хания восточные?..

- Ты мне тут Отелло в женском роде не разыгрывай. Пла-точек мой, как видишь, на месте.

- Понимаю! Весна идет - ароматы несет...

Супруга резко повернулась и в сердцах загремела посу-дой на кухне.

А утром снова услышал:

- Значит, к другой потянуло...

Ничего не ответил, хотя дико хотелось завыть.

VII

В приемной секретарша, не глядя в сторону Тараса Ле-онтьевича, небрежно процедила:

- Занят.

- Это гора с горой не сходится, а руководство со своим юристом обязано сойтись, - рядом плавно присела вся улы-бающаяся и со светящимися глазками Глафира Львовна.

- Надеюсь, если мы продолжим у меня в кабинете, наш банк на этот раз не потеряет сто миллионов?

Разговор начался на деловой ноте.

- Вам удалось заверить документы? Там ведь миллиарда-ми пахнет.

- Все оформлено в соответствии... Зарегистрировано своевременно... Накладок не будет никаких...

Говорил, а сам опасливо косился на нее: неужели не от-мыл этот проклятый анютин дезодорант.  Вроде,  не морщит-ся...

- Да я ведь ничего, боже упаси! - глаза Глафиры заиск-рились.  - Я же друг ваш... А что Балянский вам тут наго-ворил, давайте его пригласим и разберемся...

- Не надо!

- Я, Тарас Леонтьевич, наоборот хотела вас защитить... Ведь на вас с жалобами... А я...

Странное дело, говорил с кадровичкой и был уверен, что именно она всю эту кашу заварила, смотрел в ее светящиеся глазки и гнев куда-то выветрился...

"Вот Хопёрбанк!  Вот клоповник..."

Направляясь домой, Тарас Леонтьевич вышел из банка, и, пряча глаза от расплавного солнца, пробивающегося сквозь пряди ивы, залез пальцем себе в ухо.

Вытащил из уха серную коросту и испуганно оглянулся:

- Хорошо хоть, не сказали, что у меня еще и уши гряз-ные...

С неприятным осадком на душе Тарас Лентьевич собрался к отцу Феофилу, который давным-давно приглашал его.

- Ты куда в такую рань? - спросила жена.

- В храм сходить надо.

- Сначала грешишь, потом грехи замаливаешь?

"Чего ей скажешь..."

Жена перевернулась на другой бок.

Во дворах сталинских домин нашел бывший двухэтажный садик, который теперь за ненадобностью - смертность давно вдвое превысила рождаемость - был отдан под церковь. Над крышей возвышался барабан, который облепили леса.

- Выходит, купол еще не закрыл...

Вокруг прихода чернели кучи мусора, а вдоль доро-жек тянулись к небу тонюсенькие деревца. Дождавшись окон-чания службы, заглянул в алтарь к батюшке, который разоб-лачался из всего церковного.

- А ну крестись! - тот строго показал на четырехуголь-ный стол, покрытый парчой, с Евангелием.

Тарас покрестился.

- Бей поклон!

Тарас наклонился.

- Еще! Еще!

Только потом батюшка поприветствовал банковского юрис-та.

- Что, шеф каяться послал? - батюшка снимал поручи с рукавов.

- Если бы...  Он еще до этого не дорос...

- Да, вы - мирские, многого не ведаете, у вас голова все никчемным хламом забита... Ведь, будь твой шеф более благоразумным, он без подсказок жертвовал бы на храм, без напоминаний. Но что же тут скажешь, видимо, ему еще не суждено это свыше...

Юристу от слов батюшки сделалось легче.

- Точно! Точно, не суждено...

- Потом все ему вспомнится...

Они вышли из алтаря и прошли в притвор, где за дверкой в маленькой светелке батюшка предложил:

- Потрапезничаем?

Седовласая матушка поставила на длинный стол тарелки с борщом. Батюшка пропел молитву, покрестил пищу, и они се-ли.

- Вот знаете, - говорил, хлебая борщ, отец Феофил, - ведь все в мире имеет свое обоснование. И ничто спроста не происходит. Взять ваш банк. Ему разрешено свыше вот так крутить деньги. Он и крутит. И не догадывается, что благословение получено крутить во имя общего блага, а не токмо себе в карман...

Юристу было приятно слушать про божьи кары, ожидающие отступника Манина, и он даже испытал нечто похожее на благодать.

VIII

Отзвуки белодонской истории присутствовали  в разных городских уголках. На узком по совре-менным меркам проспекте своими роскошными ам-пирными окнами выделялась центральная гостиница, в которой когда-то праздновал освобождение города от красноармейцев белогвардейский генерал. Огром-ным балконом затенял тротуар бывший губернаторский дом, а ныне казначейство. Устремлял в небо свои монолитные этажи совдеповский телеграф. Там во дворе не так уж  давно расстреливали "врагов народа" чекисты.

К проспекту с одной стороны липли ветхие до-ма и фабричные общаги; с другой - корпуса кондитерки, макаронки, университета и тюрьмы.

Среди городских реликвий свой помпезностью выделялся облепленный кранами и лесами высотный дом высшего разряда. Многие местные начальники и денежные мешки меч-тали иметь в нем квартиру, где с лоджий открывался вид на всю округу, прорезанную ровной полосой шоссе на Москву.

Манин знал о строительстве престижного дома и наводил мосты. Но влезть туда за здорово живешь оказалось невозможным - своих халявных началь-ничков было хоть отбавляй: генералы, прокуроры, главы ад-министраций... Оставался другой путь. Вот почему он об-хаживал чету Коркуновых, устраивал им крымский отдых и оказывал самые неожиданные услуги: квартира ценой в круглехонькую сумму была неподъемна ему самому.

При каждом удобном случае он ехал на стройку, взбирал-ся на площадку верхнего этажа и упивался полетным видом, сам с собой раз-говаривая:

- Знали бы моя мать доярка и батяня участковый, что их сын будет жить в квартире, где два туалета, две ванны и в каждой комнате хоть мяч гоняй...

IX

Приближался юбилей белодонского филиала банка. По филиалу полетели слухи о банкете. Заморенные корпением за дисплеями, вознёй с бумагами, сотрудники восторженно обсуждали пред-стоящий праздник и с упоением готовились к нему. Манин покуражился, посопротивлялся предстоящему торжеству, но круглую сумму отвалил.

В субботний полдень от порожков банка отчалил запол-ненный галдящими работниками "икарус". Когда он еще петлял, выбираясь из города, с неба полил дождь.

Манин со своей супругой, одетой в вечернее платье от Версачо, чинно сидели на переднем пассажирском сиденье. На стук сзади Манин обернулся.

- Говорила же тебе, Борис, что нужно в городе организовывать, - пробурчала Глафира.

Манин пожал плечами.

В салоне шумели "Как в такой ливень в лесу?", "Не застрянем ли?", " Не напоримся на кабанов?"

Сквозь заливаемые водой окна не было видно ничего. Кто-то загремел стаканами. Зазвучали тосты. Манин с супругой делали вид, что не слышат голоса их сына Кирилла и дочери Глафиры.

 После получасовой езды автобус пыхнул тормозами у дверей панельного строения, похожего на кинотеатр. Сотрудники по одному попрыгали на крылечко и собрались в зале с длиннющим, призывно накрытым напитками, фруктами, са-латами столом. У колонн  разбирали музыкальные инструменты приехавшие музыканты.

- Ты сюда... - рассаживала сотрудников Глафира. - Аню-та! Ты туда!

Заместитель главного бухгалтера нехотя прошла  к противоположному от Манина и его жены края стола.

Глафира поправила рюшечку платья, окаймляющую деколь-те, и подняла бокал:

- Я хочу предложить выпить за нашего любимо-го, пусть не удивляется этому его жена, - посмотрела на богато одетую шатенку, - Бориса Антонови-ча, который привел нас к благополучию!

- Слава!

- Слава!

  - Слава! - раздалось.

 Оркестр исполнил туш.

  Юрист наклонился к уху  безопасника:

- Во,  лижет...

Вздрогнул от:

- Слово Тарасу Леонтьевичу! Слово нашей юс-тиции!..

    Тарас обмер. Он не собирался выступать. Да и не в правилах у него было кого-то расхваливать. Стал отнекиваться, но когда зал заскандировал "Юристу слово! Юристу:",  оторвался от стула.

- Вы знаете, раз уж зашел разговор о нашем руководите-ле, то я вот что хочу сказать. У меня начальников было много. Один - еще в райкоме комсомола - потом зани-мался приватизацией и разбазарил пол города. Его поса-дили за взятки...

Раздались смешки.

- Другой, - продолжал юрист, - директор комбината...  Людей давил: Его чуть не сожгли живым на даче: Чудом спасся...

Повисла совершенная тишина.

- Так выпьем за Бориса Антоновича, чтобы ему никогда не грозили ни решетка, ни огонь!

Что тут поднялось: кто кричал, кто визжал, кто хлопал в ладоши, а Манин с бледным лицом трясущейся рукой протянул свой бокал к юристу.

Они чокнулись.

Глафира, мрачная, как смерть, свалилась со стула.

- Ты чего, перепил? - толкнул в бок Тараса Леотьевича безопасник.

- А что?.. Я экспромтом...

Закричали:

- Кто следующий?

Поднялся Жора Жигов:

- Я предлагаю тост за корешок жизни - за секс!..

Поставил стакан на локоть и выпил водку с локтя.

Махнул рукой ожидающему команду оркестру.

- А чего это я Вероники не вижу? - спросил, жуя кусок мяса, безопасник.

    - Она там, где Глаша, нос не кажет, - ответил юрист,  озираясь по сторонам.

Анюта направилась к Манину. Было видно, что она собирается пригласить его на танец. Жена Манина выпрямилась, поправила прическу. Дорогу Анюте преградила грудь пришедшей в себя Глафиры.

- Человек-закон! - молдованка повернула и сделала реверанс перед Тарасом.

Тарас Леонтьевич взял под руку блондинку, и они, высоко под-нимая ноги, запрыгали из одного края зала в другой. В прорезях клешенного платься засверкали жилистые ляжки молдованки. Манин налился кровью.  Жена прикрыла свое лицо ру-кой.

Дочь Глафиры прилипла к Кириллу, который дегустировал  выставленные на столе спиртные напитки. Когда Кирилл повис на спинке стула, перклю-чилась на еще трезвого Павла.

Глафира не отрывала глаз от Дмитрия - тот в центре зала обнимал кассиршу Поновскую, сместил Полину к выходу, и они скрылись.

- Проверь, что они там? - ущипнула ногу безопасника Глафира.

- Это в мои обязанности не входит! - огрызнулся Балянс-кий.

- Снова в командировку захотел?

   Балянский поёрзал и вышел: до гробовой доски он не сможет  забыть поездку в двухместном купе с банковскими мешками.

Дмитрий тискал Полину в коридоре. На улице.

Уже телком парило солнце, и воздух пенился от свежего озона.

Николай Павлович заметил, как Дмитрий снял рубашку, стянул брюки, разбежался и плюхнулся в речку.

- Полинка!  - замахал.

- Утонешь! - вылетел к самому обрыву Балянский. - Су-дорога ногу схватит!

- Не суй свой нос...

"Какая наглость!"

Дмитрий переплыл на противоположный берег, подержался  за   торчащий из воды корень ивы и заработал руками назад. Балянский топтался на месте, сжимал кулаки: не хватало, чтобы водитель пошел ко дну от судороги или переохлаждения.

 Дмитрий поплыл вдоль берега:

- Полюшка!..

Балянский заметил, как сбросила с себя платьице и пос-леднюю паутинку кассир и, раздвигая лилии, вошла по колено в воду.

- Назад!

- Ой! - плюхнулась и поплыла. - Димульчик... Диму-лёк...

Безопасник метался по берегу, не зная, что предп-ринять. Он отвечал за жизнь отдыхающих. Спугнул Жору Жигова, с кем-то спрятавшегося в кустах.  Когда сбросил туфли и стал стягивать брюки, Дмитрий с Полиной вышли из воды.

- А вы, Николай Павлович, отвернитесь! - воскликнула Полина.

- Палыч, ты бы за ветки что ли...

С балкона второго этажа, кусая до корней ногти, следила за происходящим на берегу Глафира.

Подпивший Турист устроил в зале игру: натянул веревку, и, когда кто-то шел, ее дергал.

     Появились Очеретяная с Пашей. Турист дерг - и те растянулись на полу.

     Умора!

     Официантка несла поднос - он дёрг, и та загремела.

     Комендант схватился за живот.

     Манин выскочил из-за стола и принялся поднимать и успокаивать перепуганную женщину:

- Не ушиблись?

Женщина  схватилась за коленку:

- Ну и шутки же у банкиров!..

Турист занялся другим: с картонной коробкой по-шел вдоль стола, собирая бананы, окорока, бутерброды, яй-ца.

Жене Манина стало плохо.

Борис Антонович сунул ей таблетку под язык.

- Где Глафира Львовна? - закружил по этажам его голос.

Заместитель управляющего в полуобморочном состоянии сидела на шезлонге и махала платком.

Турист наполнил одну коробку. Принялся за другую.  Потащил оба короба к автобусу.  Вернулся и теперь уже на кухне стал от-бирать у поварих припрятанные продукты:

- Ах, воровки! Ах, проходимки!

- Жмот! - кричали возмущённые женщины.

Когда сотрудники собрались в "икарусе" и он тронулся, спохватились Кирилла. Его нашли храпящим на мешке картошки в поварской подсобке.

X

- Ты им делаешь добро, а они в тебя плюют! - устроила шефу разбор полетов Глафира. - Твой корешок Жи-гов не нашел ничего умнее, как произнести тост за секс! Юрист вобще с ума сошел. Сказал такое, что и повторить невозможно - на отсидку, на поджог намекнул...

Управляющий все глубже утопал в кресле.

- А эта сучка Полина купаться пошла... И с кем:

Банк целую неделю не мог прийти в себя. По его коридорам и этажам летало:

- Ну и наплясались же!

- Ну и накупались!

- Ну и надзюкались...

А Турист привезенной в коробах едой два месяца кормил свою семью и соседей по подъезду.

Поновской лямуры с водителем не прошли даром. Глафира уста-новила за ней неослабный контроль: станет напротив окошка кассы, где сидит Поновская, и следит за тем, как та обслуживает клиентов, и не дай бог той ошибиться. Сразу бежит к Манину и требует наказания!

А Дмитрию все сошло с рук. Он, как и прежде, катал Глафиру по городу и таскал ей сумки.

Манину досталось от жены. Прежде только что-то подозревавшая супруга, теперь налетала:

- Наседок набрал!..  Ду-маешь, я слепая?..

- Не забывай, что эти наседки золотые яйца несут! - парировал возмущение жены.

- Гляди, как бы настоящие не снесли...

    В ответ приходилось раскошелиться и везти жену по дорогим магазинам.

Несмотря ни на что, Борис Антонович старался выжать из филиала все возможное. В этом стремлении он не давал покоя директору Усинского представительства. Наезжавший раз в неделю в Белодонск Разворотов представ-лял отчеты.

- Я не вижу доходов! - тыкал Манин в лист с нескольки-ми цифрами.  - Ты шлангуешь... До каких пор будешь си-деть на моей шее?

Разворотов терпеливо слушал, думая о том, чтобы Манин не узнал про его истинные дела. Что он львиную долю филиальских дене-г, выделенных на развитие представительства, потратил на  обучение своего сына на платном от-делении юридического факультета, на постройку себе коттеджа с га-ражом, баней и летним садом, и еще собирался купить на них "мерседес" двухсотой модели... Но все это хранилось в глубочайшей тайне.

- Борис Антонович! Лежит в Усе финансовый рынок. Никому не нужны ни баксы, ни фунты, там рубля-то не сыщешь...

- Закрывай представительство!

- Зачем, ведь такое вечно продолжаться не может... Поддержать вам надо меня...

Разворотов в очередной раз вымаливал у Манина отсроч-ку, и новые банковские денежки текли в его карман.

XI

    Манин вызвал юриста. Поднимаясь к шефу, Тарас Леонтьевич подумал, что шеф вспомнил его тост и ему предстоит нахлобучка. Но  тот про юбилей филиала и не упомянул.

- Насколько мне известно, ты любитель путешествий...

- Смотря куда, - раскатал губы юрист, подумав о вояже за границу.

- В глубинку... Тебе надо развеяться. Поезжай в Усу и разузнай обс-тановку: как там наш директор живет-поживает: Но сделать это надо незаметно... Чтобы никто ничего не заподозрил:

"А чего безопасника не посылают? - спросил себя юрист. - Не доверяют? Занят другим?"

Когда загорелся восход, с кольцевой дороги на авто-страду свернула легковушка. За лобовым стеклом крутил баранку Дмитрий, а рядом позевывал Тарас Леонтьевич. Юрист мо-нотонно говорил:

- Был у меня знакомый следователь. Воров щелкал, как абрикосовые косточки. К нему кого притащат, он его к стулу наручниками прицепит, а к наручникам гирю подвесит. Двадцать минут и самый крепкий орешек раскалывался...

Дмитрий  загыгыкал.

     - А он еще автодорожные дела вел... К нему водилу приволокут. Он его к батарее прицепит, и тот созревает, пока все на себя не возьмет, - продолжал Тарас Леонтьевич, желая хоть здесь насолить глашкиному  любимцу.

     - Чего ещё плохого расскажешь?  - занервничал Дмитрий.

"Так тебе и надо".

Миновали хвойный, словно постриженный под гребенку, моложавый лес.

Показались бетонные блоки, между которыми выступил закамуфлированный в пятнистую одежду гаишник с автоматом и показал стволом на обочину.

Дмитрий утопил педаль тормоза, поставил машину на ручной тормоз и нап-равился к милиционеру. Заговорил с ним. Потом за гаишником проследовал в кирпичную будку.

Юрист посмотрел на лес справа, полянку слева, косогор впереди, невольно вспомнил, как называют гаишные конт-рольные пункты на Украине - " дойка " - и хихикнул.

Его, кемарящего, разбудил Дмитрий:

- Деньги есть? Надо штраф заплатить...

- За что?..

- Из-за твоих росс-казней руки стали трястись... А то на экспертизу повезут:

- Пить надо меньше, тогда и трястись не будут.

- Я тебя чего спрашиваю?

- Да у меня их в самый притык. Сам ведь знаешь, жена каждую копейку...

Умасливать гаишника пришлось новой шипастой запаской. Только после этого их отпустили.

Въехав на склон, увидели разбросанный по холмам древний городок со старыми приземистыми домиками и сов-ременными блочными постройками. При очередном подъеме в гору подъехали к бывшему барскому дому, где теперь размещалось представительство.

- Что это за толпа? - спросил юрист, удивившись множеству людей.

Машину спрятали во дворе напротив.

Тарас Леонтьевич протиснулся в толпу.

- Ты куда без очереди? - ухватил его парень в масляной фуфайке.

- Я, я...

- Не одному тебе доллары нужны!

Увидев подъезжавший белый "мерседес" с Разворотовым за рулем, Тарас Леонтьевич спрятался за спины людей, и потом осторожно-осторожно посеменил к ближайшему перего-ворному пункту.

После разговора с юристом у Манина повысилось содержание адреналина в крови: такого хамства от свое-го коллеги он не ожидал.

Выодило, он прокручивал огромные деньги, но доходы от шефа скрывал.

В тот же день в Усу прибыл Балянский. Две недели он по всем пра-вилам оперативного мастерства и днем, и ночью, и в дождь, и в жару следил за Разворотовым.

На стол управляющего лег  полный отчет о деятельности Усинского директо-ра. Там значились сведения о тратах филиальских денег на учебу сына, на коттедж, на "мерседес"... Нащупал и тайную дорожку поставки долларов - через одну кавказскую республику. В прежние вре-мена Разворотова с таким компроматом даже не стали бы судить, а подвели бы к стенке и хлопнули.

Манин собрался поменять директора представительства, но ощутил такое противодействие местной усинской власти, ставшей стеной на защиту своего земляка (Глафира тоже взяла его сторону), что оставалось только одно: представительство закрыть, а имущество вывезти и распродать. Решить этот насущный вопрос должен был совет Хопербанка, выездное заседание которого запланировали в Белодонске.

XII

 К приезду высоких банковских особ филиал кипел. Жора Жигов готовил культурную программу, выискивая в атласах и справочниках самые при-мечательные места. Глафира, закрывая нос платком, подгоняла красящих рамы и плинтуса маляров. Гера Зыканов рыскал по дорогим гостиницам и бронировал самые  шикарные номера. Уборщицы по десятому разу протирали со шкафов и сейфов пыль.  А Манин принимал доклады.

- С конезаводом договорился. Рысачки подобраны и толь-ко ждут своего часа, - рапортовал Жигов. - С епархией то-же все пучком. Батюшка адмиралтейской церкви будет ждать...

Наступил ответственный день. К брюху замер-шего авиалайнера устремились два вишневых микроавтобуса. Оттуда выскочили Манин с букетами и молодые банковские работницы в кокошниках.

Дверца самолета отхлопнулась: на порожки ступила Марианна Ми-хайловна в платье с рисунком картин итальянс-ких мастеров, за ней - президент Хопербанка Валериан Ва-лерьевич в фиолетовом пиджаке. Следом кучерявые, лысые, плешивые члены банковского совета.

Манин взмахнул цветами, и девицы запели, крутя кистями:

- Белодонские девчата, белодонские края...

Оцепленный спереди и сзади гаишными машинами кортеж помчал в сторону видневшихся за сосновой бровкой городских кварталов.

На мраморном крыльце гостиницы, выставляя прическу-раку-шечку напоказ, гостей встречала Глафира Львовна. Но не вызвав ни у кого к себе интереса - только Марианна Михайловна спросила "Как можно познакомиться с таким мастером?", по одному провожала в люк-совые номера. Краткий отдых перетек в завтрак в рестора-не - официантки в белых передничках упреждали каждое желание гостей.

Экскурсия по городу началась с набережной, где батюшка в адмиралтейской церкви вознес хвалы Богу и помолился за успех предстоящего совещания и рассказал о царе-дыбаре, строгавшем здесь доски для кораблей. Проехали на авиационный завод, генеральный конс-труктор которого полез на высоченные стапеля и забегал по широченному крылу. На конезаводе молодые наездники помчались по кругу во всю прыть, а потом катали банкиров на колясках.

После храма, самолетов, рысачков члены совета пожаловали в филиал. Сотрудники филиала замерли, вросли в компьютеры, ощущая на себе взгля-ды проходивших мимо руководителей, которым стоит только пальцем пошевелить, и любой из них с треском вылетит с работы. Но настроение у членов совета было  благодуш-ное. Они поднялись на второй этаж и закрылись в кабинете Манина.

Глафира замерла в приемной, как часовой на часах, и, поправляя свою прическу, говорила:

- Ох, сейчас вот вызовут меня и спросят, какой у вас управляющий, а я ведь погрешить не смогу, скажу правду!

- Глафира Львовна! Да не берите вы все так близко к сердцу, - секретарша прикрывала платьем обнаженную коленку.

- Бесстыдница! Ты что про кофе забыла?

- Да Бог с вами...

Секретарша в обтягивающем тело платье пода-лась к урчащему кофейнику.

С  наполненными чашечками направилась в кабинет.

Вот в коридор вывалили сановные фигуры.  Полезли в карманы за сигаретами и зажигалками. Гуськом потянулись вниз к автобусам.

- Как цекашников принимаем, - вспомнила былое Глафира.

XIII

Манин пригласил президентскую чету посмотреть его будущее жилье.

Валериан Валерьевич обошел перетекающие, как залы, из одной в другую, огромные комнаты и вышел на балкон. Смотрел с высоты птичьего полета на разметавший в разные стороны свои районы город и говорил:

- А у нас таких домов еще не строят...

- Построят! Я раздобуду проект! - воскликнул Манин.

- Валерушка, - супруга президента поправила на своей шее колье из бриллиантов, оправленных платиной. - Ты что, не догадываешься, чего Боря хочет?

- Догадываюсь...

- Ну, тогда, осчастливь! Тебе же это особого труда не составит.

   - А что, думаешь, не осчастливлю?  -   Коркунов посмотрел на управляющего. - Борис Антоныч! Я принял решение: твой кредит банку погасить... Тебе эти апартаменты достанутся даром...

Манин ощутил такой прилив благодарности внутри, что поднялся на цыпочки и чмокнул  в щеку президента.

А потом, извиняясь, минуту  тряс щедрую руку и причитал:

- До смерти не забуду... До самой смерти:

Весь вечер в гостиничном ресторане надрывался оперный певец, ублажая приезжих, и лишь глубокой ночью компания банкиров растеклась по номерам. Только к по-лудню протерли глаза члены банковского совета.

Прощаясь с президентом, Манин вытягивал-ся в струнку, заверял, что выполнит любое приказание, клялся в вечной любви. Отстояв положенное на бровке летного поля, в изнеможении свалился на руки своего подчиненного Жоры Жигова. То, что совет принял решение о закрытии усинского представительства, его мало волновало, главное то, что в скором будущем он должен въехать на правах собственника в самую шикарную в городе квартиру.

- Вот вам и сын участкового!

Мотаясь по мебельным магазинам, Манин по-дыскивал  спальный гарнитур итальянс-кого производства, гостиную с перинными диванами и матовыми столами, шведскую кухню с множеством шкафчиков и столов, дома советуясь о покупке со своей женой, а на работе - с молдованкой.

Предчувствуя, что над ним сгущаются тучи, директор Усинского представительства решил ничего банку не возвращать, а поступить так, как в быт-ность председателем колхоза. В выходной день он вывез из представительства все движимое имущество: компьютеры, кресла, счетные аппараты, даже вырвал с корнем люстры с потолка, угнал в соседний район и спрятал у тестя в сарае "мерседес".

Придя в понедельник на работу, уборщица увидела пустые комнаты. Сразу позвонила Глафире Львовне в Белодонск.

- Нас обокрали...

    Глафира минуту молчала, а потом попросила перезвонить Манину.

Примчавшемуся в Усу юристу бабули из соседних домов рассказали, кто ворочал у представительства в выход-ные.

Тарас Леонтьевич нашел Разворотова.

- Ничего не отдам! - заявил тот.

- Хорошо подумал перед тем, как такое говорить?

- Мне банк не меньше должен! Вот отдаст, и я тогда...

- Что же банк тебе задолжал?

- А ремонт я делал за чей счёт? Забор ставил? Крышу перестилал? Мне Манин обещал заплатить!

Тарас Леонтьевич озадачился: если Разворотову должен банк, то он вправе требовать компенсацию.

Связался с управляющим, который потерял от услышанного дар речи.

Глафира налетела на юриста:

- Мы зачем вас командировали? Чтобы вы  нюни распускали? Изымайте все и баста!

Юрист приехал к Разворотову с сотрудником усинской милиции, с которым когда-то вместе учился на юридическом факультете.

Милиционер был краток:

- У меня заявление на вас... Если вы не вернете чужое, мы поднимем ваши колхозные дела:

Милиционер уже навел справки и знал, что Разворотов, покидая кресло председателя колхоза, забрал и не вернул колхозникам молотилку, комбайн и трактор.

Разворотов некоторое время сопротивлялся, куда-то звонил, с кем-то советовался, но потом, видя, что ему бить нечем, сдался. В конце дня  компьютеры, кресла, люстры и прочее банковское имущество были сгружены перед представительством. Заносить их в помещение он  отказался наотрез. Засерел замазанный толстым слоем грязи "мерседес", который пришлось сразу отогнать на мойку.

    Вскоре мебель усинского представительства была списана и перекочевала к Глафире домой, а иномарку за бесценок продали сыну Манина.

XIV

- Тарас Леонтьевич! Мне нужна помощь нотариуса, - главбух позвала юриста к себе в кабинет.

     - А зачем? -  спросил юрист и добавил. - Что, батюшка Феофил уже не в силах?

     - Батюшкина помощь на небесах, а нотариус всемогущ на земле...

     О прошедшей встрече Вероники Семеновны с нотариусом Тарас Леонтьевич догадался, когда его коллега постучала по стойке юриста:

- Я к вам за зелеными...

Когда они, минуя очередь, приблизились к окошечку кас-сы, нотариус своей обычной скороговоркой выпалила:

- Ваша Вероника Семеновна переплюнула даже меня! Две квартиры на себя оформила, а я пока только одну...

"Вот, житуха! У главбуха две квартиры... Шеф себе новую варганит... Нотариус гребет... А ты, ютись в малосемейке с газовой плитой в коридоре, и не имей никаких шансов оттуда выбраться".

- Борис! Я совет провела, пора мне и в отпуск! - зая-вила Глафира управляющему.

"От скромности не умрет, совет она провела... А другие что, в баклуши били? - чуть не вылетело из Манина, но он промолчал. - И, слава Богу, отдохнем от тебя ".

Согласно наклонил свою полысевшую голову.

Глафира Львовна, как и Ве-роника Семеновна, решила направиться в Бургас.

В день прилёта пожаловала на пляж, но среди шоколадных фигур почувствовала себя неуютно. На следующее утро углубилась на край песочного берега, выб-рала местечко под обрывом, сбросила халатик, и, сев на рых-лую поверхность, выставила свою кожу солнцу. Не заметила, как рядом устроились две нем-ки и сняли лифчики, а, увидев, чуть не всплеснула руками. Случись такое в России, она бы неп-ременно сдала хулиганок в милицию! Но как поступить здесь, не знала. Местные порядки ей были незнакомы.

Ерзала, краснела, а потом, решив, что она не хуже  иностранок, достала из сумочки темные очки, надвинула на нос и растегнула застежку лифчика... Груди сразу пригрело... Накрылась полотенцем: Стянула плавки: Сбросила полотенце: Бедра ожа-рило...

- Я вам нос утру! - посмотрела на немок, вспоминая тост Жигова на юби-лее.

Какого страху она натерпелась, когда перед со-бой увидела голого мужчину. Вскочила, заорала "Мама!"  Мужчина кинулся в воду. Из воды навстречу мужчине выскакивали другие обнажённые фигуры... Глафира, мелькая своими белыми  ляжками, заработала вверх по песочному обрыву...

Весь вечер пряталась в номере, трясясь, как в лихорадке и ост-ригая кончики обломанных ногтей. После недельного затворничества она, низко натянув на лицо панаму, вышла в плотном купальнике на пляж. Взяла лежак и расположилась в самом оживленном месте.

Сгорев, отсижи-валась в отеле и весь оставшийся отпуск мазалась снимающими ожог мазями.

XV

Выйдя на работу, долго снимала пленочки отс-лаивающейся кожи с плеч и хвасталась, что нашла ухажера - арабского принца, который ка-тал ее на своей яхте, возил на виллу в Стамбул, звал ехать в Эмираты, но она оказалась верной Хопербаку и ре-шила пожертвовать своим личным счастьем ради него.

Слу-шающие зажимали рты, ожидая того момента, когда она удалится, и только тут прорывались бурным сме-хом.

 Манину она сказала, что в Болгарии на каждом углу голые мужики, и потребовала побеседовать на эту тему с Вероникой Семёновной.

- Зачем?  -  cпросил Борис Антнович.

     - Вот тебе на! - развела руками Глафира. - А если она там с каждым встречным это самое, тогда как мы можем ей доверять?

- А как тебе доверять?

  - Но я ведь с принцем! И вы меня хорошо знаете!

  - Нет, не знаю:

     - Тогда я иду к безопаснику! Он больше о банке думает! А у вас голова забита другим:

-                              Иди, иди к нему. Да, мотай же! - взорвался Манин.

Тараса Леонтьевича вызвал шеф. Он си-дел ни жив, ни мертв,   и первая мысль, которая пришла в голову юристу, была  "Сажают..."

Краем уха он слышал, что кое-кто из валютных перекуп-щиков попался на украинской границе, и тот мог заложить Манина, с ко-торым был связан; что в центробанке арестовали заместителя начальника управления за поборы, и это могло не обойти стороной Бориса Анто-новича, возившего в госбанк ко всем праздникам подарки...

Но он услышал другое.

- Мою квартиру захватили... - выдохнул Манин, тыча кнопки внутренней связи. - Еще вчера ездил, все было в порядке... А сегодня приехал, мордовороты с собаками... Чувствовало мое сердце:

- Какую квартиру? - спросил Тарас.

- Я тебе договор показывал...

Из аппарата ответили:

- Борис Антонович, слушаю вас!

- Где ты шляешься?!

Вбежал Балянский.

- Я вот юристу уже рассказал...   Дейс-твуйте! И чтобы вечером квартира была моей... Иначе...

Балянский дождался юриста на банковском крыльце.

- Куда  двигаемся?

- Кто его знает...

Свернули у пожарки на проспект, с проспекта в переулок, приехали к высотной новостройке. Около высот-ки кипело и галдело. Подъезжали грузовые машины и фуры. Крепкие парни выгружали контейнеры, гарнитуры, ящики. Тащили в подъезд. Сигнали-ли легковые.

Протиснувшись к лифту, юрист и безопасник долго ждали кабинку. Поняв, что не скоро дождутся, полезли по пролётам запасной лестницы наверх. Дыхание учащалось.

Юрист на ходу рассказывал коллеге про договор.

Вот нужный стояк.

Вот нужная квартира.

- Звони! - скомандовал Балянский.

- А как? Кнопки не вижу...

- Тогда стучи!

- А у тебя пушка при себе?

Послышался лай.

Обитая пластиком, дверь открылась и, натянув поводки, оттуда оскалил пасть бультерьер.

- Скажите, а кто сюда въехал? - с опаской глянув на  собаку, спросил Тарас Леонтьевич у накачанного парня в проеме.

- А твое какое дело! - осклабился качок.

- Дело в том, что эта квартира принад... - заговорил Балянский.

- Это тому лысому, которого я утром с лестницы спус-тил?.. Душман, фас!

Собака поднялись на задние лапы.

- Вы что...  Вы что: - Балянский и юрист попятились.

Послышался щелчок.

Балянский еле успел закрыть за со-бой дверь на лестницу, в которую ударился лапами пес.

- Пистолет,  пистолет доставай! - заголосил юрист.

  - Идиот! Да он нас порвет на части, пока...

  Подперев ручку двери шваброй,  кинулись вниз.

Долго гремели по узким крутым лестницам.

На улице отдышались.

Юрист предложил:

- Идем в контору, узнаем... Ведь ни с чем к шефу идти сам понимаешь...

В конторке узнали, что в квартиру въехал бензиновый король. И что уже прибегал какой-то лысый и возмущался, размахивая  бумагами.

- Никак у меня язва открылась, - показно схватился за бок Балянский. - Скажи шефу, я в больницу поехал... А те-бе хочу напомнить случай про милиционеров, которых у заправки уложили:  Те тоже что-то хотели от короля...

XVI

Тарас Леонтьевич доложил:

- Борис Антонович, там собака, охрана... Так просто не подступишься...

- Бери автомат!

- Это не в моей компетенции... Я по чисто юридичес-кой части: могу подать иск в суд, жалобу написать...

- На кой мне твой суд! Мне моя квартира нужна! Где Балянский?..

- В поликлинике.

- Понабрал я  ... плетов...

Манин был вне себя от злости: метался по кабинету, ударял кулаком по столу, разбил вазу, опрокинул кресло.

Пришлось посылать юриста в суд.

- Тарас Леонтьевич! Прости, но сделай что-нибудь: У меня другой такой возможности не будет:

Судья, ехидно улыбнувшись, взял заявление:

- Таких, как ваш банкир, у меня полный сейф! И все шишки, все боссы...

- Рекомендуете забрать?

   - Оставляйте уж... И ждите вызова, - сказал судья, бросив листы в железный ящик на высоченную кипу.

    Тарас Леонтьевич  по  несколько раз в день звонил судье. Трубку брала секретарь и говорила, что судья то "вышел", то "отъ-ехал", то "сегодня не будет", то "он вам перезвонит, оставьте телефон".

 Задерганный шефом юрист снова приехал в суд. Постучал в дверь кабинета. 

Та не открылась. Но по шорохам за перегородкой можно было сделать вывод, что там кто-то есть.

Тарас Леонтьевич опустился на скамью и стал ждать. Его план удался - судья вышел и направился по ко-ридору. Боясь, что тот скроется, Тарас Леонтьевич догнал:

- Извините, я по делу Манина... Никак повестки не полу-чу...

- Завтра в десять приходите. И всё решим, - сказал судья.

"Ура!" - запело на душе юриста.

Тарас Леонтьевич вместе с Маниным в девять пятьдесят утра были у судейского кабинета.

Юрист заглянул в комнату и сказал  секретарше:

- По делу Манина представитель и истец явились.

- Вы знаете, - произнесла невозмутимо секретарь. - Судья ушел в отпуск...

- Как в отпуск... Я ведь вчера...

- Не знаю, не знаю...

XVII

- Он тебя все это время водил за нос! - громыхала басом над Маниным Глафира. - Он специально тянул дело, пока судья в отпуск уйдет... Его бензиновый король подку-пил...

Лицо Манина налилось  кровью.

- Чего ты предлагаешь?

- Выгони его!

- А кто в суд будет ходить?..

- Найми другого!

- Кого?

Глафира замялась.

- Где гарантия, что и нового не купят?.. Зови юриста!

- Скажи мне глаза в глаза: ты за кого? - впился взгля-дом в Тараса Леонтьевича Манин, когда они остались вдвоем.

- Как за кого?..

- За меня или за этого бензинщика?

- За вас, конечно, Борис Антонович...

- А в меня сомнения закрались... Но, думаю, они скоро развеются... Не объявился твой кореш Балянс-кий?..

- А почему кореш?

- Потому что вы все менты, юристы только о своей шкуре думаете...

     - Чья бы корова мычала, а ваша молчала! - вдруг вылетело из юриста.

 - Что?!!

Тарас Леонтьевич, поражаясь своей смелости, сбежал по лестнице и скрылся в кильдиме. 

Взял тряпку.

Залепил ею по мухе на стене:

- Я работаю спортсменом!

Сердце выпрыгивало из груди. Что сейчас будет? Лег головой на стол и слышал, как его соседка Анюта разговаривала через перегородку с Павлом:             

- Снится мне, я по банку иду, а стены все белые-белые, и мужик сидит и сметану ест. Я спрашиваю его: "Чего это вы тут?" А тот: " Квартиру ремонтирую" - "Так, значит, здесь уже не банк?" - "Да, две квартиры пятикомнатные, одна на первом этаже для управляющего, другая на втором для его зама..."

- Вещий сон,  - прогундел Павел.

"Если бы", - подумалось Тарасу.

Анюта встала, прошла к зеркалу и стала брызгаться ла-ком:

- Вроде в банке работаю, а денег на прическу не хвата-ет!

Пшик.

Пшик.

- Это кто там снова забыл, что у меня на запахи аллергия? -  появилась Глафира.

"Отравить что ли эту Салтычиху?" - спросил себя Тарас Леонтьевич, так и не дождавшись ответных действий управляющего.

XVIII

Вечером Тарас обратился к  жене:

- У нас есть что-нибудь пахучее-пахучее?

- Снова по бабам собрался?

- У тебя в голове только одно... Дезодорант мне нужен. Огуречный...

Тарас Леонтьевич нашел в ящике баллончик с жидкостью для мытья стекол. Нажал на кнопку, из носика вылетела струйка.

- Сладко пахнет.

Ночью Тараса Леонтьевича несколько раз толкала в бок жена:

- Ты что дерешься?..

- Да гниду одну травлю, - закрывал глаза, а в них все бегала мохнатая крыса с коготочками и вертела из стороны в сторону бородавчатым носом.

В банке Тарас Леонтьевич вытащил из портфеля баллончик и, опрыскав из него проход около глашкиного кабинета, спрятал к себе в сейф.

Глафира сразу почувствовала запах.  Обошла зал:  от милиционеров не пахло, от юриста - тоже, кассиров еще не было; пристала к Паше:

- Это ты надушился?

Тот ехидно:

- А что, разве нехорошо?

Тарас Леонтьевич утолкал баллон глубже в сейф. На душе похорошело. Хоть одной гниде воздал должное.

Глафира целый день слонялась из комнаты в комнату, от сотрудника к сот-руднику, пытаясь найти источник приторного запаха, заскочила даже к управляющему, который лишь пробубнил:

- Ты знаешь, что мне вчера юрист выдал...

Манина преследовала бессонница. После нескольких ночей бодрствования он все-таки провалился в сон, который превратился в кошмар. Вот банк погру-зился в кромешную темноту, углы  окутала тишина. К замочной скважине двери кассового зала подобралась мышь. Дверца открылась. В проход хлынули темносерые грызуны. С писком про-шмыгнули под стойкой кассы и, пробежав мимо стула, прилипли к плинтусу. Скользнули по ступеням вниз. Ос-тановились... Мышь порылась в шерсти, вскарабкалась по дверце сейфа и что-то сунула в одну щел-ку сейфа, потом в другую... Дверца отошла - серые грызуны устремились на аккуратно сложенные столбиками пачки...

    - Снова батя не в себе! - в дверях закачался объявившийся после вечеринки Кирилл.

Приехав в банк, Манин поймал юриста прямо на порожках:

- Так что с моей квартирой?

- Повестку ждите... - удивился вопросу Тарас.

- Ждать повестку я буду с другим защитником!

     "Наконец-то", - пронеслось в голове Тараса Леонтьевича, который давно ждал такие слова.

Но сначала замер, а потом чуть не засмеялся. Ему так захотелось состроить шефу рожицу.

Спросил, снимая галстук с шеи:

   -  Вам когда заявление?

   -  Чем скорее, тем лучше!

Подскочила Глафира:

- Ключи!

Тарас Леотьевич вытащил из сейфа баллончик.

- А! Это ты меня травил?! - заверещала, подавшись носом к горлышку баллона.

Юрист сунул баллон в портфель, утолкал сборник кодексов, чашку, ложку, пачку с заваркой, положил поверх галстук и, взяв трудовую книжку, вышел из банка. Зажмурился от солнечных лучей, стрелявших сквозь решето тополевых веток.

XIX

Время носило Хопербанк по волнам валютного рынка. Коньюнктура менялась, бросая банк из одной стороны в другую, а иной раз, грозя перевернуть. Если раньше в Белодонске и других городах торговал зелёными бумажками с портретом американского президента только Хопербанк, то теперь в каждом населенном пункте на каждом углу у него появился конкурент. Но банку везло, и он оставался на плаву даже тогда, когда многие финансовые линкоры классом повыше давали течь и уходили на дно.

Однажды пришедшая на работу кассир Поновская не смогла открыть сейф в хранилище, где лежали доллары. Позвала на помощь милиционера. Тот, протирая спросони глаза, тоже не смог сделать ничего: оба ключа не поворачивались. Прибежал управляющий и потребовал открыть сейф во что бы то ни стало! Каждый час простоя обходился банку потерей доходов.

За дело взялась Глафира. Прихромал вызванный ею Ту-рист, спустился в хранилище. Вскоре выскочил и снова спустился  уже с ломиком.

Раздались глухие удары: один, другой, третий:

Взмокший Турист в бессилии доложил Глафире:

- Не могу...

- Да на что ты только способен!

Заместитель управляющего схватилась за справочник и принялась обзванивать другие банки, ища специалиста, который мог открыть сейф. Выяснилось, что на весь город есть только один специалист-домушник.

- Срочно за ним! - бросила Туристу.

Вскоре привезли курносого мужчину, который держал в руках кожаную сумку.

В холле гудели люди:

- Доллары есть?

- Доллары?

Управляющий:

- Подождите еще немного...

И к Глаше:

- Мы такой доход теряем! Миллион долларов без дела ле-жит...

Из кассы раздавались постукивания, хлопки, по-том что-то грохнуло.

Глафира вошла в дверцу хранилища и вышла, кусая дужку очков.

- Пока долларов нет. Но ждите, будут! - сказала уже изрядно поредевшей толпе.

Снова появился Турист:

- Ничего не получается!

- Резать! Вскрывать! Делайте, что хотите, - завопил управляющий. - Но чтобы сейф был открыт!

В кассу протащили сварочный аппарат. Внизу зашипело, на стенах замелькали белые полосы. Потянуло перегар-ным запахом. Последние клиенты, еще надеявшиеся купить доллары, покинули зал.

Глафира сидела в кабинете и, что-то нашептывая себе под нос, крестилась.

От чего-то лязгнувшего вздрогнула.

Внизу шипело.

- Дальше вари!

Шум, гул, ругань.

Заструился горелый запашок...

Что-то шмякнуло...

    Турист выскочил и пустился наутёк.

    Курносый  как ни в чем ни бывало прошествовал следом и тоже скрыл-ся.

    Пошёл дым...

    Никто не решался шагнуть вниз.

    Глафира, отчаявшись что либо сделать, по-волчьи завыла.

Держась руками за стенку, навстречу едким клубам дыма подался Манин. Сделал один шаг, второй, третий... Уви-дел алый сейфовый зёв... Ноги его подкосились...

Многие видавшие виды поражались тому, как стремительно покидали банк специалисты: историк Зыканов - на кафедру археологии, химик Жигов - в городскую администрацию, Анюта - на ликёрку, Балянский - к бензиновому коро-лю, секретарша - к коммерсанту-паталогоанатому, который на месте банковского филиала открыл контору ритуальных ус-луг.

Вероника Семёновна исповедалась у отца Феофила, сдала на дительный срок квартирантам свои квартиры и уе-хала в Бургас к Иванчо, и они там венчались в ма-ленькой церквушке - однонефной базилике в поселке Святой Влас.

В местной школе стала преподавать математику.

Глафиру с её предпенсионным возрастом уже никуда не взяли, и она со своей дочерью Очеретяной целыми днями грызлись на кухне, последними словами вспоминая Манина, банк, доллары и все с ними связанное.

Присланные Коркуновыми в Белодонск  люди оставили Манина без гроша. От него отказались его жена и сын Ки-рилл. Жена не пожелала  тратить свои сбережения на неудачливого супруга. Не захотел продолжать дело отца сын Кирилл - отныне он таксовал  на "Мерседесе".

Манина пригрел батюшка Феофил, и тот, живя в сторожке при храме, пел в церковном хоре, косил лезшую из земли бледно-зеленую, похожую на доллары, поросль,  и к каждому встречному направлялся с протянутой рукой.

- ...  Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень?..  или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона?.. * - бубнил  выдержки из Евангелия от Луки.

     Манину бросали в ладони мелкие монеты, а своим детям наказывали с банкирами дело не иметь никогда.

----

 * Евангелие от Луки, глава 11, стих 11,12

Михал Федоров