Заметки

После поездки за границу на съезд русистов Украины был в России. (Подумать только, Украина - заграница!)

Решил сделать записи о том, с чем и кем столкнулся за этот месяц здесь, у нас.

15 февраля. В Союзе писателей России вручили вместе с Игоем Яниным одну из самых замечательных премий "Сын Отечества". Вручили великим людям. Бойцу-сталинградцу, писателю земли и войны Михаилу Николаевичу Алексееву. Выдающемуся дирижеру России и мира Владимиру Ивановичу Федосееву и мотору сегодняшней сельской администрации на Тульской земле Виктору Даниловичу Волкову.

Боже мой, хотя бы раз в году показали на телевидении таких людей, рассказали об их творчестве, дали бы послушать их. Зал взрывался аплодисментами, смеялся, плакал. Мы решили в "Роман-журнале XXI век" ввести рубрику "Национальное достояние" о тех, на ком держится Россия.
 

16 февраля. Большой зал консерватории. Концерт оркестра Федосеева. То есть симфонического оркестра имени П.И. Чайковского. Как он одаривает Москву за эти месяцы! Трудно представить, какое культурное запустение было бы без этого оркестра. Вот сегодня Псалмы на музыку композитора Рубина. Все-таки Библия, евангельская история вдохновляет подлинное искусство. Как нас отрывали десятки лет от этого живительного источника. И как сразу обогатилась палитра и глубина нашего художественного видения, как стали более понятны творения Достоевского и Шмелева, Тициана и Иванова, Чайковского и Свиридова. Ну, а Федосееву - спасибо. Закончился концерт искрометным Брамсом.
 

17 февраля. Собрались по поводу участия в Движении в защиту православного образования. Да, очень быстро оправились Емельяны Ярославские и бросили свои изощренные силы на борьбу с православным образованием. Для них это смерть. Мы поддерживаем это движение, направили туда в руководство Сергея Перевезенцева, секретаря Союза, доктора наук.
 

18 февраля. Последняя встреча с оркестром Федосеева в этом полугодии. Он надолго выезжает в Таиланд, Австралию. А оркестр при участии хора Минина представлял сегодня Свиридовские Блоковские "Песни безвременья". Великая это троица - Свиридов, Минин, Федосеев.

И какое счастье - мы их знали, слышали, слушаем!
 

20 февраля. Снежный Ярославль весь искрился под лучами какого-то необычно яркого, почти летнего солнца. Однако морозный, кристальный воздух не давал сомневаться, что на дворе зима. Но вполне уютно и радостно было в келье бывшего епархиального владыки Ярославля, старца Михея. Он каким-то детско-радостным взглядом оглядел нас, твердым почерком подписал книгу своих проповедей, расспросил, как будут проходить в этом году Иринарховские чтения - его детище - и благословил на духовное дело по их проведению. Возникли они при участии покойного профессора Эдуарда Володина, писателей С. Лыкошина и В. Мартышина, братии и игумена монастыря святых мучеников Бориса и Глеба. Иринарховские чтения проходят под девизом: "подвиг ратный - подвиг духовный". В этом году было два "круглых стола" в Ярославле и Ростове Великом.

Святой Иринарх, благословивший Минина и Пожарского на освобождение Москвы от иноземцев, все больше и больше становится символом нашего времени. При истинной заботе о национальной безопасности стоять бы изваянному священнику на Красной площади, невдалеке от мартосовских классических фигур князя и купца - освободителей Москвы, которых он, как Сергий Радонежский Дмитрия Донского, благословил на изгнание супостатов в 1612 гноду. О защите Отечества пеклись на чтениях и радетели России - ученые, священники, писатели, военные, что собрались на первый день чтений в Ярославском университете. Повестка этого "круглого стола" была определена так: "Духовные и культурные традиции России и национальна безопасность". Все более и более становится явным, что надо быть по-современному сильным и готовым отразить агрессора. Ясно и то, что не одна военная мощь, не одно состояние военно-промышленного комплекса определяют безопасность страны: Силен был враг в Кремле в 1612 году, высокаяевропейская военная организация была у польского воинства, победно звучали мазурки и кроковяки в палатах у предателей-бояр. Но шло от Нижнего Новгорода народное ополчение, наполненное высоким духом самопожертвования. Шло, набирало силу от родной земли, от Волги. Звучала походная песнь, подбадривали друг друга, шутили походные скоморохи - теркины. Но нужно было еще заветное слово, знак победный, в ополчение надо было вдохнуть дух неизбежной победы. И вот в Борисо-Глебском монастыре на реке Устье благословляет на битву за освобождение Москвы князя Пожарского и купца Минина монахИринарх, великий старец-провидец, 33 года пробывший в веригах, "железах" и получивший свыше дар прозрения. Он и вдохнул жар победы в предводителей народной рати.Неудержимо двинуло вперед ополчение, вошло в Москву, яростно сражалось с захватчиками и вышвырнуло их из стольного города. Вот эта духовная составляющая и рассматривалась на чтениях. В наших советских учебниках довольно обстоятельно описывался полководческий талант Пожарского и патриотический порыв Минина, но вот духовное, соборное из начало было за пределами ученых изысканий. "Круглый стол" извлекал эту необходимую суть победы.

Может главную и принципиальную мысль высказал, выступая на "круглом столе" митрополит Минский и Слуцкий экзарх всея Белоруссии Филарет. Он сказал: "Речь идет о соборности, как краеугольном камне национального характера и национальной безопасности наших народов". А соборность должна покоиться на общей Вере, на общих ценностях, на общих святынях. Священники Ярославской епархии и сам епархиальный владыка Кирилл, краеведы, учителя, учащиеся рассказывали об этой общей работе по исследованию духовной жизни России. Были тут и научные работы, и школьные сочинения, и рассказ о впечатлениях от найденных останках воинов Великой Отечественной войны, о работе по возрождению...
 

21 февраля. После литургии в монастыре св. мучеников Бориса и Глеба (пос. Борисоглебский) чтения продолжились в Ростове Великом в Спасско-Яковлевском монастыре. Мы были в каком-то благодатном состоянии, приложились к мощам святого Дмитрия Ростовского, составившего в свое время "Четьи минеи", книгу о святых. Сегодня надо отметить (нет, не отметить, а возвысить на всю Россию) исполинский труд, который провел участник чтений игумен Дамаскин (Орловский). Семь многостраничных, объемных книг "Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия" представили эпопею жизни, страдания и подвига русского народа. Думаю, что рядом и вслед за великими духовными книгами: "Деяния апостолов", "Житиями святых" должны встать и это семь томов свидетельства перед Богом о подвиге святых, о славе Церкви.

Когда мы проводили "круглый стол" в Союзе писателей России по поводу выхода этих томов, скажу честно, я, да и многие другие участники, еще не представляли, сколь фундаментален и обстоятелен труд игумена Дамаскина. Двадцать пять лет работы при разной степени допуска к архивам и материалам, тысячи бесед и судебных дел, свидетельств, представлявших более 800 житий новомучеников, причисленных к лику святых, сделают этот труд произведением мирового порядка, ибо он воссоздает впервые духовно-нравственный облик нашего народа, его стойкость, его душу, которая и сохранила нам до сего времени Русь и ее Веру.

Да сейчас труд о. Дамаскина утвердился и как историческое исследование, признанное в науке, но, прежде всего, это книга о святых, это их жития. А именно они, их жизнь, опыт, слово могут предостеречь от бед, наставить на истину, дать силу нам.

Архиерейский собор 2000 года канонизировал сонм мучеников и святых, подвижников и исповедников. Это важнейший шаг в утверждении образа святости, идеала. И сейчас слово за нами, за священниками, за людьми церковными, за людьми православными, за учителями, писателями, журналистами. Предстоит большая, внутренняя работа, без проведения которой нельзя надеяться на лучшее будущее. Приведу слова игумена Дамаскина по этому поводу: "Теперь мученики прославлены, жизнеописания этих мучеников в значительной степени опубликованы, но церковные люди также не знают их, как и раньше, как часто не знают жития святого, имя которого носят. Наши мученики являются нашими национальными героями. Это они герои войны или труда, это герои духа, кои остаются героями при любых правительствах и режимах. Они подобны скале, вокруг которой может строиться имеющая сколько-нибудь глубокое содержание рациональная жизнь. Появление книг на эту тему и состоявшаяся канонизация мучеников - это, в некотором роде, существенные шаги к возрождению русской жизни". Воспользуемся ли?

Союз писателей выдвинул этот труд на соискание Государственной премии, но прислушается ли комиссия, присуждающая премии по принципу тусовочной близости.

Иринарховские чтения состоялись в шестой раз. Думали ли его организаторы, наш друг профессор Володин, что из кружка энтузиастов загорится яркий очаг духовного просвещения и соединения? А ведь возрождение и восстановление храмов, создание православных университетов и школ, введение курса основ православной культуры создает принципиально новую картинку сегодняшней России. Она еще не оформилась окончательно. Наш драматический опыт говорит о том, что, если религиозно-нравственное содержание не вернется в общество, власть, предпринимательство, образование, культуру во всю нашу жизнь, причем, как основной стержень, нынешний кризис будет еще более глубоким и катастрофическим.

* * *

Чудесные явления сопровождали нас во время всех чтений. Поклонились и приложились к мощам святых Иринарха, Дмитрия Ростовского и святителя Игнатия (Брянчанинова). Вечером, переезжая в Борисо-Глебский монастырь, с Божией милостью удалось попасть в Толгский женский монастырь. Монастырь этот славен и известен среди православного народа. Мне довелось быть здесь шестнадцать лет назад вместе с министром культуры Юрием Серафимовичем Мелентьевым. Кругом лежали балки, доски, груды кирпича. В этом монастыре восстанавливалась церковь. Это было необычно и не очень понятно местным политработникам. Что за изменения грядут? Что за новая кампания? Многое изменилось с тех пор. Нет Советского Союза. Нет партии. Изменилось многое. Но вот Толгский монастырь стоит, светит над ним звезда, как и много веков, хрустит во дворе снег. Мы в благоговении входим мы в храм и склоняемся к обретенной иконе Толгской Божией матери. Тут же в монастыре мощи святителя Игнатия (Брянчанинова) и у них небольшой молебен. Покойный профессор Володин постоянно обращался к слову и поучениям святителя, ездил на Брянчаниновские чтения в Ставрополь. Известны богатство мысли и духовный подвиг святителя (ведь на путь иноческого служения он стал вопреки воле родителей и даже императора Николая, зачислившего за блестящие знания и высоко нравственное поведение талантливого молодого человека на специальный пансион императрицы в главное инженерное училище).

Мне особо запали в душу его рассуждения о совести. Сия категория, нынче безвестная, почти выпадает из обихода жизни, из разговора, из житейских требований, из международных обязательств. Да и какая совесть, если, бросая бомбы на мирных жителей, говорить о служении Богу, подразумевая под этим нефть и доллар. Св. Игнатий показал, что тот, кто пренебрегает постоянно напоминаниям совести, допустил себя впасть в рабство греха. Он же показал, как хранить совесть по отношению к Богу, к ближнему, к вещам, к самому себе. Много мудрых мыслей и поучений в трудах Игнатия Брянчанинова, в его "Аскетических постах", в рассуждениях о жизни и смерти, о современном монашестве.

Святитель Игнатий вычеканил: "Совесть - чувство духа человеческого, тонкое, светлое, различающее добро и зло. Это чувство яснее отличает добро от зла, нежели ум: И с обольщенным умом, подкрепленным грехолюбивою волею, долго борется совесть". Святитель раскрывает путь совести. Как много раз придется обращаться нам к тому, что было выведено, выброшено из нашей жизни, из нашей психологии, поведения, как категории эфемерной, мифологической, лженаучной. Это стало и с совестью, ибо почти никто не решается ее поставить на пьедестал в качестве категории научной, или юридической. Да она и не является таковой в рамках предмета права или материалистической философии. Святитель Игнатий и сказал: "Здравое состояние и правильное действие совести возможно только в недрах Православной Церкви: Всякий грех, не очищенный покаянием, оставляет вредное впечатление на совести".

Вот так же, когда я был на замечательной защите докторской диссертации Сергея Перевезенцева, посвященной русской религиозной мысли XII - XVII веков, то с сожалением думал, как мы, студенты 50-х годов, всю философию в ее содержании и терминах вели от Канта, Гегеля, Шеллинга, ибо великий пласт философских мировоззренческих проблем русской религиозной мысли выводился за черту научности, т.е. за право ее изучать. Невежество наше удалось растворить в более позднем знании. Но вот и понятие совесть постоянно выводят за жизненную черту необходимости, за пределы необходимого душевного качества.

: У мощей святителя Игнатия наши отцы священники, сотворили молитву. Мы стояли в церковном полумраке, блики свечей отсвечивались в окнах и окладах икон. Святитель Игнатий, моли Бога о нас!
 

25 февраля. Тезоименитство св. Патриарха. Новый праздник русского общества. Приехал к 18 часам в храм Христа Спасителя. Народу было уже много. Очередь на представление и приветствие из музейного зала необычно многолюдна и пестра. Депутаты, православное священство, военные, наука, культура, дипломаты, муллы. Знак уважения, почтения, любви. Цветы, картины, знаки отличия обществ и стран. Подхожу, поздравляю от писателей и Всемирного Русского Народного Собора с генералом Шатохиным, членом Президиума Собора. Патриарх сегодня выглядит лучше, чем месяц назад на Рождественских чтениях. Его глаза излучают памятные всем добрые искринки. Вручаю белые розы и небольшую картину художника В. Личутина "Переделкинская часовня". Патриарху понравилась: "Хорошая:" Вкратце рассказываю об Иринарховских чтениях, о "Сыне Отечества" выступлении владыки Филарета. "Помогай Вам Бог в Ваших делах", - благословляет святейший. В предтрапезном зале говорю с дирижером В. Мининым митрополитом Филаретом, генералами Шпаком и Шатохиным, вице-спикером Чилингаровым, председателем ЦК профсоюза железнодорожников Васильевым, с главным "Русского Дома" Александром Крутовым. Хороших людей много. Перед приемом приветствовали от имени Президента, Правительства, депутатов. Говорил владыка Ювеналий. Патриарх ответил, благодарил за добрые слова. Поразило: "Господь посетил меня своею болезнью". Думаю, какое великое и главенствующее место в державной иерархии занимает Святейший Патриарх, как встревожились все, когда он заболел и как хорошо, что нынче он с нами.
 

26 февраля. Необычное и важное представление в Союзе писателей России нового перевода "Калевалы". Да, это великий поэтический памятник финского, карельского, других северных народов.

Двое бесстрашных рыцарей литературы Армас Мишин и Эйно Киуру взяли на себя труд по-новому перевести поэму Элиаса Ленарта. Выступающие (а их было немало - ученых, писателей, общественных деятелей) говорили, что старый классический перевод Бельского был прекрасен, но накопился новый материал исследований, толкований как в финской науке, так и у нас. Нынешний перевод - это событие. (А коль событие важного, возвышающего, объединяющего порядка, то тут телевидения нет. Вот если бы взорвали чего-нибудь в Карелии или бизнесмена убили: Тут уж сенсация).

"Действительно, новый перевод "Калевалы" на русский язык - событие не только эстетического, художественного порядка, но и общественного, политического, если хотите", - сказал Олег Шестинский. Вспомнили замысловатую, но образную характеристику "Калевалы", высказанную бывшим руководителем Карело-финской Республики, известным деятелем революционного движения Куусиненом: "Мечта народа о будущем в картинках прошлого". Неплохо сказано.

Я сказал в заключении, что "Калевала" действительно ключ, поэма-песня о финнах, о северянах. Имея такую песнь, можно было не затеряться в мировом котле народов. И по-хорошему можно завидовать финнам, создавшим подлинный культ "Калевалы", объявившим один из дней днем "Калевалы". В этот день поднимаются возле многих домов национальные флаги. Вот бы и нам в честь "Слова о полку Игоревом", "Бориса Годунова" или "Тихого Дона" поднимать флаг державы.

Что же касается перевода, то мы считаем, то это тщательно выверенная художественная работа, которая не отсекла массового читателя, а приблизила его к сокровищнице эпоса. И она заслуживает премии, Государственной премии России, которая давно уже не присуждается за произведения державной значимости. А то все время, пугая жупелом русского шовинизма, отвергают все явления национального духа.

Поэтому и не было на заключительной части самой широкой и яркой за всю историю нынешней России декады якутской культуры министра культуры страны. Поэтому не было ни одной запоминающейся передачи о впечатляющих духовных Аксаковских днях, проводимых народами Башкирии. Поэтому и не слышны журавлиные Гамзатовские дни из Дагестана. Русские люди "всечеловеки", как писал Достоевский, им близки ценности народов России, они, наши общие, наши кровные, и эти достижения каждого народа составляет часть великого многоцветья нашей общей культуры и истории.
 

27 апреля. Наконец, получили сигнальный первый номер "Роман-журнала XXI век" за 2003 год. Три года прошло, журнал, наряду с "Нашим современником" и "Москвой" несет свою литературно-историческую вахту, выполняют функцию путеводителя по современной истории. Подписчиков немного, а читателей и почитателей немало. Жалко только, что бедноват наш читатель деньгами. Духом богат. Письма их по поводу журнала трогательны и вдохновляющие. Вот что пишут.

В первом номере дневник главного редактора о Владимире Федосееве озаглавлен "Национальное достояние". С этого номера вводим эту рубрику. Сколько тех, кто является национальной гордостью и о ком надо рассказать?! Надо рассказать и о великом создателе Кубинского народного хора, ансамбля кубанских казаков Викторе Захарченко, о герое войны в Чечне генерале Шаманове, который прошел огонь, воду и, дал бы Бог, пройти и медные трубы. И о главном радиационном эксперте мира, создателе препарата, спасающего тысячи, сотни тысяч людей от недостатка йода, директоре спасительного для многих Обнинского центра медицинской радиологии Анатолии Федоровиче Цыбе. Дай Бог написать нам об ученых, хозяевах, матерях, рабочих. А о писателях, например, Валентине Распутине:

Да, что мы-то, он сам в этом номере представил впечатляющей провидческой силы и мастерства рассказ "В непогоду". Все, как всегда просто и все, как всегда, с внутренним напряжением, художественным совершенством, философской глубиной: Три дня бушует непогода над домом у Байкала, где он то ли отдыхает, то ли работает (что у писателя может быть высшим видом отдыха от суеты, бытовых мелочей, профессиональных погремушек - работа). Буря приносит удары стихии, прерывает связь с миром, напоминает о вселенских катастрофах. На человеческое сознание наползает то страх, то уныние, то безразличие. А то мысль, что кому дано Божье прозрение, тот рубит ковчег. Не пора ли?

Валентин Григорьевич прозрел в "Пожаре" драму перестройки или возмездия за неправедность, когда в дом ворвутся архаровцы, когда через забор будут перебрасывать народное достояние, когда будут искать уже никому не нужные квитанции, договоры, в то время, когда пожар перекидывался на соседний дом. И лишь Немой борец с опасностью будет чувствовать несправедливость происходящего, неправедность действий архаровцев. Необходимо объединить всех для спасения родного поселка. Но он не может этого сказать - не дано. А кому дано? В "Непогоду" в роли возмездия выступает природа. Она принимает все обличья для напоминаний. Нарастающие порывы, закрывающий все горизонты снегопад, шквальный удар бури, отрезающий человеческую обитель от мира, сковывающий леденящий холод. Авторская мысль приводит нас к тому, что природа приходит к нам с последним напоминанием. Она уже показала это своими наводнениями в отшлифованной метлами Европе, разливами китайской Хуанхэ и якутской Лены, снегом в Вашингтоне и землетрясением в Мексике: Это, конечно, содержание рассказа, но ведь есть незаметная магия мастерства писателя, соединение слов в рассказе, которое и делает его выдающимся художественным и пророческим произведением начала XXI века. И, как бы последним и остерегающим ударом колокола звучит окончание: ":И мудро отступил в сторону апокалипсис".
 

28 февраля. На знаменитом Доме на набережной установили мемориальную доску Юрию Трифонову. Под углом от Кремля, на набережной, стоит здание, которое, наверное, в 30-х годах должно было являть собой образец нового урбанистического стиля социализма, идущего в будущее. Явил же он собой трагедию властной верхушки, уходящей в небытие. Эту трагедию возмездия недоумения, фанатизма и страха воспроизвел в своем знаменитом романе "Дом на набережной" Юрий Трифонов. В свое время я издавал его сочинения в "Молодой гвардии". Был он писателей колючим, немного фондирующим, но сросшимся с эпохой, властью, своим окружением. Помню, как шумно мы обсуждали в университете его первый роман "Студенты", за который он получил Сталинскую премию. Затем XX съезд, горькая правда истории у уже новый срез творчества Трифонова. За его "Домом на набережной" гонялись, уже не обсуждали, а яростно спорили. Он с болью, состраданием и некоторым осуждением взглянул на тех, кто убежденно хотел изменить мир, но не изменил его к лучшему и привел к беде, пройдя сквозь физические и нравственные муки. Он и создал образ драматической эпохи по линии, по оси Кремль - Дом на набережной. Его современники: Белов, Абрамов, Астафьев, Распутин, Солоухин, Можаев создали образ той эпохи вне Москвы.

Я в выступлении поблагодарил москвичей, мэрию за память, за открытие доски и выразил надежду, что в Москве будет установлена не одна мемориальная доска, возведен еще не один памятник тем, кто был ее верным сыном, сыном Отчизны, писателям - современникам Трифонова, почвенникам и коллегам Юрия Валентиновича. Скажем, Владимиру Солоухину, человеку деревни и церкви, первому в 80-е годы возглавившему комитет по сбору средств на строительство храма Христа Спасителя. Он был и первым отпет в этом храме, который глядит с той стороны Москвы-реки на это Дом, своеобразный языческий храм советской эпохи.

День был ветреный, на углу дома собрались студенты из Литинститута, откуда-то еще. Несколько его старых друзей. Константин Ваншенкин, вдова сдернули полотно с этого небольшого мемориального оконца. Вот т обозначили, что он здесь жил, думал, страдал.

Конечно, наивная вера Юрия Трифонова в торжество справедливости навряд ли осуществилась бы и сегодня. Она также хрустнула бы под тяжестью истории, как и вера его предков.
 

4 марта. Саранск. Получил телеграмму-приглашение "на торжественную церемонию вступления в должность главы Республики Мордовии". В быту все называют это словом инаугурация. Что ж, это законное желание власти придать торжественное звучание началу своей деятельности. Правда, Николай Иванович Меркушкин избирается уже третий раз, и, тем не менее, результат голосования избирателей впечатляет - 87 % ("за"). Недаром на презентацию приехало много гостей поизучать перед выборами, как можно добиться такого результата. Мы, Союз писателей России, знаем, что в Мордовии по-доброму относятся к писателям. Я сильно ценю усилия Меркушкина по восстановлению Санаксарского монастыря, места упокоения Федора Ушакова, а ныне места, где находятся мощи святого преподобного Федора (дяди Ушакова) и самого святого Федора, праведного адмирала Флота Российского. Когда я первый раз попал туда в начале 90-х годов, то было ужасно и печально, хотя монастырь уже передали церкви. Во дворе и рядом валялись остатки каких-то механизмов, колеса, провода. В стенах монастыря проемы, братские общежития полуразрушены и зияли черными пустыми глазницами. Было ясно, что на его восстановление понадобится много лет. Когда приехал в 2001 году на прославление Ушакова, монастырь был как сказка. Об этом я и говорил в приветственном слове. Инаугурация проходила в 14 часов, а утром встретились с писателями. Жизнь литературная в Мордовии не затухла. Выходят журналы на языке эрзя и на языке мокша, на русском. Иван Калинкин, бывший председатель Союза, как-то сказал: "В России есть нации русские и нерусские, Мордва - нация русская". Не знаю, кто ходит в нерусских нациях, но мордва действительно русская нация, т.е. народ, который сплелся историей, верой, культурой с Россией. Но национальное начало блюдется. Во время обеда я обнаружил, что своих земляков эрзю и мокшу президент, то бишь глава администрации, пригласил из Пензы, Иванова, Нижнего Новгорода, Тамбова, Саратова, Ульяновска и других областей. Они были радостны, говорили на своих языках, хотя много лет назад они или их предки уехали отсюда. Соединяются они и по линии угро-финских ассоциаций и объединений. Вот так бы и в России не забывать русских приглашать на торжественные дела с Украины, Узбекистана, Грузии, Литвы. Эстонии. Да отовсюду, где отцеплены от Родины границами двадцать пять миллионов наших русских соотечественников. Политический, общественный накал по отношению к соотечественникам за рубежами России спал. Государственные деятели, политики, руководители партий перестали апеллировать к мировому общественному мнению, к собственнику русскому (для тех, у кого он собственный) народу, к международному праву. С глаз долой - из сердца вон. И исчезают из сердца русские люди в Прибалтике, Молдове, Казахстане. Не говоря о Грузии, Туркмении, Азербайджане. Сколько раз задавали мне вопрос в Эстонии: почему запоры, контракты российских фирм, того же ЛУКОЙЛа, идут не через соотечественников, их АО, а через лица группы, партии, враждебно настроенные к русским, к России. Почему, заявляя, что "Украина - европейская держава", никак не могут решить вопрос о том, чтобы русский язык (язык, по крайней мере, одной трети населения) не стал государственным языком Украины, как шведский в Финляндии, четыре языка в Швейцарии. Нет, все-таки никто в России не учит, не воспитывает руководителей, администраторов духе русском, российском, в духе принадлежности к державе и соотечественникам.

На презентации было очень много губернаторов. Первым приветствовал Кириенко, подарил бутыль самогонки, картинку "Бурлаки на Волге". Бурлаки были с лицами поволжских губернаторов и станочек, намекающий на связь Мордовии с нефтяниками.

Затем вышел Ю. Лужков, шутил, смеялся. Мэра Москвы встречали аплодисментами, с ним подписано немало контрактов на поставку овощей, масла, мяса из Мордовии. Нет сомнения, что отравленные "ножки Буша" уже давно бы исчезли с наших прилавков, если бы такие контракты были заключены с другими российскими областями.

Приветствуя Меркушина, я сказал, что пресса радуется, что по количеству миллиардеров мы еще вышли на второе место в мире, а лучше бы мы были вторыми по уровню жизни. Еще сказали, что в зале было два олигарха, и им это не понравилось. А публика в зале аплодировала.
 

6 - 8 марта. Есть какие-то места в России, от которых веет спокойствием, вековечностью, укоренелостью. Кажется, всю жизнь я знаю про Арзамас. Вот он здесь, где-то рядом. Я там еще не был, но вот-вот побываю. Это ощущение теплой близости сопровождало десятки лет, а вот побывать пришлось только сейчас, в 2003 году в марте. Вроде бы и случайно, но на самом деле сцепление десятка причин и знамений. Наши "роман-журналовцы" побывали на встрече в Арзамасском пединституте на научной конференции, посвященной 400-летию похода Ивана Грозного на Казань.

Все как-то стыдливо умалчивают об этой исторической миссии царя. А ведь она сделала после этого и взятия Астрахани главной осью России - Волгу, вокруг которой выстроился жизненный, духовный путь русских, татар, чувашей, мордвы, башкир, марийцев и других народов. Можно, конечно, представить взятие Казани, как чистый военный конфликт, а можно, как судьбоносный факт, соединивший два народа в мире и согласии. Да, и в семье бывают ссоры, но перед лицом внешнего врага она всегда вместе, всегда сплочена. Снести памятник Ивану Грозному, это ведь больше проявление вандализма, чем волеизъявление народа. Русские и татары сплетены в многовековом единении семейном родстве, в котором и надо поднимать примеры единения, понимания, дружбы, и убежден, братства. Ведь недаром по числу Героев Советского Союза во время войны татары следуют за тремя славянскими народами. Они понимали, что сражались за единую родину. Да, вот арзамасцы, их ученые и преподаватели не побоялись исторической ответственности и научно обоснованно, по-граждански объемно провели такую конференцию.

Восхищений "роман-журналовцев" от встреч, высокой культуры, пытливости вузовцев по приезду не было конца. Собрались и мы провести там заседание секретариата Союза писателей России, создать отделение Всемирного Русского Народного Собора. Все это и сделали, пораженные провинциальным, возвышенным, духовным вузом - Арзамасским пединститутом. Какая жизнеутверждающая, веровательная, созидательная работа кипит там! Оглянись вокруг в стране и можно впасть в уныние. В правителях и кумирах, ныне - менеджеры, банкиры, шоумены, вульгарные политиканы, топ-модели и киллеры, а тут - учитель, да еще в большинстве - сельский. И конкурс, и богатыри парни с широкими плечами и элегантные красавицы, девушки и умудренные интеллектуалы преподаватели - все улыбчивые, веселые, с внимательными и пытливыми глазами. Сергей Котькало заметил, а все затем обратили внимание на то, что никто в коридорах не сосет пиво из банок и бутылок - чистота. Боже упаси увидеть курящего. Стены, парты, туалет не зачирканы надписями. Дежурство студентов на этажах. Мелочь вроде бы, да еще скажут: примесь тоталитаризма. Дежурные, понимаешь ли, для порядка. Тоталитарно! А порядок-то, как составная часть, всего в обществе, ох, как нужен. Не кулак, не окрик, не дубинка, а система, контроль, исполнение. Каждый раз повторяю одну историю советского времени про православного председателя колхоза, дважды Героя Социалистического Труда Макара Посмитного с Одесщины. Он был депутатом Верховного Совета и его нередко брали в различные парламентские организации. Однажды во время пребывания такой делегации в Лондоне корреспондент Би-Би-Си задал, как ему показалось, самый ехидный для советских людей вопрос: "Господин Посмитный, как Вы относитесь к демократии?" Макар Иванович знал, что отвечать - каждая делегация перед отъездом готовилась к дискуссии. Он ответил: "Демократия - цэ хорошо. Демократию мы уважаем. Демократию мы любим". Но подумал, что-то вспомнил и, ударив кулаком по столу, закончил: "Но у себя в колгоспи (колхозе) я люблю порядок!"

Вот так, демократию мы, конечно, уважаем, но порядок должен быть. Но порядок в пединституте установлен, конечно, не дежурствами, а содержательной учебой, ярким преподаванием, интересной жизнью студента, да и высокой целью: ты будешь учителем. "Знаете, у нас несколько театральных групп, - рассказывает ректор, - русской классики, зарубежной, кукол, музыкальной". На спектакле зарубежной группы - аншлаг, на русской - слезы от искренности, от исполнения. Мы, ведь, должны воспитать учителя так, чтобы он был интересным человеком для своих учеников. В вузе шестнадцать факультетов общественных профессий. Студенты учатся музыке, рисованию, инженерии, драматургии, сельхозпрофессии, фотоделу. А за небольшие денежки массажному мастерству и кройке. Да, мало ли, что понадобится учителю в селе. А большинство возвращается в деревню.

Ректор пединститута Евгений Павлович Титков рассказывает, что в течение года объезжает все колхозы, деревни, райцентры, встречается с председателями, главами администрации, учителями, организовывает курсы подготовки в вуз, куда приезжают преподаватели. На экзамены в институт приезжают уже знакомые по курсамученики. На них в вузе после поступления не жалеют усилий, кого надо подтягивают, с кем-то занимаются индивидуально. А с колхозами или акционерными хозяйствами, откуда поступали ученики, он договаривался о поставках продукции по себестоимости. Привозят картошку, мясо, гречку, овощи. Обед стоит в институтской столовой восемь - десять рублей. Вкусный, полновитаминный. Как удается? Ректор с радостью вызывает директрису. Как? "Да я их люблю, студентов-то, - говорит он, - Они же из дома уехали". В общем, пища в институте в изобилии - физическая и духовная. В институте свое прекрасное издательство. Издания по отраслям наук, преподаваемым предметам, методике, краеведению. Всего в год 60 - 70 книг. Директор издательского центра Сергей Григорьевич, Кондаков, человек незаурядный, интересный рассказчик, видный в крае журналист и литератор В члены Союза писателей его приняли на выездном секретариате. Он же главный редактор журнала "Арзамасская сторона", учрежденного пединститутом. Журнал же вырос из просветительской газеты того же названия. Стремление арзамасцев к духовности помогает выпускать газету "Православный Арзамас". Вокруг журнала целое гнездо изданий. Успехом пользуется "Студенческий Арзамас", который готовят студенты пединститута. Для них ввели даже специальный спецкурс "Практическая журналистика". Кстати, студенты помогают выпускать и "Православный Арзамас". Очень правильная педагогика - делать реальное, полезное дело. Ученика, студента готовить к жизненному стоянию надо долго и не одними уроками, а соучастием, сопереживанием (включением в общие заботы, успехи, боли). Поэтому студенты пишут рецензии на книги, представляют курсовые и дипломные работы на основе практики, рассказ о родной деревне, о заботах крестьянина. Замечательный конкурс "Арзамасской стороны" по номинациям "Без корня трава не растет" (о семьях, родах, :..), "Моя родина", "История России и православия", "Мои земляки" и т.д. И для такого студента Россия не "эта страна", а близкая, родная держава, которую он любит и переживает за нее. И то, что нива отечестволюбия вспахана и готова принимать посев мы убедились в течение двух дней во время проведения "круглого стола" "Духовные и культурные традиции и национальная безопасность России" и обсуждения моих исторических романов. Сотни студентов, десятки преподавателей несколько часов участвовали в работе, прерываемые только звонком и уходом одной-двух групп на занятия. На их место приходили другие. В первый день и было создано Арзамасское отделение Всемирного Русского Народного Собора. По традиции во главе Собора - священство. Отец Николай провел нас в свой храм. Он зимний, намоленый. Невдалеке стоит выдающееся творение зодчего Коринфского - Воскресенский собор, служба там идет летом. Храм этот действительно Творение и по своей ошеломляющей высоте, гармонической архитектуре и размерам уступает разве что храму Христа Спасителя и Исакию. В храме викария Арзамаса отца Сергия был перерыв, тишина, благолепие. Одарил нас он иконой Богородицы над гробом Господним ,над его снятым телом, в муке и скорби сжимающей руки. Принесла прихожанка: "Пусть будет у Вас, молитесь".

Арзамас, вообще, поразил своим церковным силуэтом. Нам сказали, что до революции на город с 30-тысячным населением было 100 храмов, сейчас на 100 тысяч - 10 действующих церквей. По нынешним меркам и немало. А сколь порушено?

Тут не устраивали баталий, как у Савика Шустера или в либеральных СМИ по поводу курса "Основы православной культуры". Его просто ввели уже три года назад в вузе, имея разрешение Министерства. А главное пожелание: "У нас уже выходят преподаватели, готовые читать этот курс", - с гордостью говорил ректор. Мы решили, что Всемирный Русский Народный Собор поддержит их, наградит грамотами и знаками.

После приема у мэра, после обеда с ректором и его боевыми деканами поехали к батюшке Серафиму Саровскому в Дивеево. Да, Россия в 1990 году получила великий дар. В музее истории религии Казанского собора научным сотрудникам Е. Павлову и Е. Лучшеву предстали мощи святого Серафима Саровского. Надо было все проверить. Специальная комиссия по указанию св. Патриарха прибыла в С.-Петербург. Патриаршая комиссия, как свидетельствовал епископ Истринский Арсений, в декабре месяце в благоговейной тайне они осмотрели длинное ложе, покрытое синей бумагой, в котором находились останки святого. "Первым бросилось в глаза, - писал епископ Арсений, - что на мощах надет медный крест на цепочке и рукавички с вышитой на них молитвой: "Преподобный отче Серафим, моли Бога о нас":. Меня объял благоговейный трепет, было такое состояние, когда не знаешь, что делать дальше: Сложно передать то чувство, которое я тогда испытывал: особое благоговение и вместе с тем неописуемое внутренне напряжение от сознания, что рядом необыкновенное сокровище. Когда освидетельствование окончилось, святые мощи снова закрыли бумагой, перенесли в особую комнату и опечатали ее. Мы позвонили Святейшему Патриарху, сообщили о том, что это, несомненно, мощи преподобного Серафима и поздравили Святейшего с великой радостью.

Да, православная Россия получила великий Дар. Мощи преподобного были вскрыты и конфискованы (!) в 1920 году. Народ лишали его духовной защиты, его святых, его опор.

И вот в январе 1991 года, как сказал Св. Патриарх Алексий II, Господь не замедлил духовно ободрить нас, явив нам вновь мощи своего великого угодника и великого молитвенника о земле русской:

:Я помню это туманно-инеевое утро на Ленинградском вокзале. Десятки, сотни, тысячи людей пришли на перрон. Они встречали своего Святого, вызволенного из далекого затвора. Еще не верилось. Все были напряжены в ожидании, показался поезд, все бросились зажигать свечи, от дуновения ветерка они гасли. Светлана тихо говорит: "Обернись"! В свечном сиянии озарено было здание вокзала. Кто не смог выйти на перрон, стояли у окон первого, второго этажей... Их свечи засияли, отражаясь тысячами огоньков в стеклах рам. Пламя трепетало, а над вокзалом вознеслось: "Ублажаем тя, преподобие отче Серафим!"

В Дивееве святость места чувствовалась во всем: в торжественном закате, окатившем багрянцем купола храмов, в застывшем сиянии проявляющихся в небе звезд, в сказочных, эталонных силуэтах церквей и крестов. После вечерней службы, молитвы в сопровождении благоговейного песнопения сестринского хора и, конечно, коленопреклоненного приложения к мощам Святого всероссийского батюшки Серафима мы, выйдя из храма, долго молчали. Хотелось надолго остаться в этом сосуде святости и поклонения. Вечернее шествие за богомольцами по канавке Серафима и многократное исполнение Богородичной молитвы окончательно осадило в нас суету и мелочность.

По ночной канавке шли почти час. Богомольцы по окончании остались еще исполнить молитву о восстановлении самодержавного царства русского. Молитву вроде бы составили оптинские старцы.

Большой всенародный православный праздник ждет нас в июле, августе - 100-летие прославления Серафима Саровского.

А еще стихи. Арзамас - город поэтический. С ним меня познакомил замечательный поэт Николай Рачков. Его светлые радостные стихи поразили несколько лет назад на Пушкинском празднике в Михайловском. Он из Арзамаса. Строчки его стихов о детстве: "Я жил в раю, но я не знал об этом". Это, наверное, о его арзамасской Кириловке и арзамасцах. Думаю, как мы не умеем ценить мгновения счастья, приходящие к нам. Впрочем, в стихах арзамасских поэтов это есть. В прошлогоднем номере "Арзамасской стороны" такое многоцветье, начиная от старейшего поэта, известного у нас в Союзе писателей России Александра Плотникова. Фронтовик поэтических патронов не жалеет, целясь в то, с чем он всю жизнь боролся: подлость, измена, ложь, воровство:

Среди авторов стихов учителя, военные, священники, студенты, воспитатели детских садов, журналисты, администраторы. Это не стихи начинающих, не стихи литобъединения, а поэтический взгляд на мир людей, владеющих словом, знающих жизнь и любящих ее.

Вот, например, Юрий Курдин - человек молодой, с пышной есенинской шевелюрой, только не блондин, а брюнет, тонко ощущает природу, координаты времени. Рядом с обстоятельным докладом о походе Ивана Грозного трогательные строчки о речке Акше, об арзамасской тишине. Он пополнил ряды членов Союза писателей. Ну, и, конечно, самой выдающейся художественной фигурой, писателем с большой буквы, является Петр Васильевич Еремеев. Его книги известны в городе, и наша вина, что он не столь известен в стране.
 

7 марта. Следующий день был Ушаковский. Большая аудитория заполнена студентами, и первый доклад то ли по романам В. Ганичева "Росс непобедимый", "Флотовождь", "Святой и праведный адмирал Ушаков", то ли по жизни, подвигам, святому служению Ушакова делала размашистыми мазками, касаясь исторического фона, особенностей стиля автора романов, возвышенных качеств характера адмирала, Светлана Ивановна, преподаватель филфака. А за ней представили XVIII век ее студентки. Я с удовольствием слушал, ибо считаю этот век одним из самых плодотворных, самовозвышающих, победоносных и личностных в нашей истории. Все в нем было и, наверное, прав Радищев

Нет, ты не будешь забвенно
Столетье безумно и мудро...

Доклады были обстоятельны, анализ тщательный, факты выверены. Все перемежалось биографическим подробностями. Некоторые из них я уже успел позабыть, но студенты нашли их в различных моих интервью, беседах.

Поблагодарил за хорошее знание истории, за то, что прочитали романы, поняли смысл, вывели ушаковскую составляющую.

После обеда выехали на Санаксары, то есть в Санаксарский монастырь. На конференции в институте оттуда был иеромонах отец Венедикт. Сейчас он в монастыре главный собиратель фактов и явлений духовной биографии святого праведного Федора Ушакова. Он и рассказал л многих проявлениях, вдохновил, сказав, что они считают меня своим насельником.

По дороге мы приняли омовение в купели Серафима. Купальня и часовенка на фоне заповедного леса были как бы из нестеровских картин, из какой-то стародавней Святой Руси.

Вдоль пути с выступающими серпами оголенных рощ изредка попадались деревни. Перед ними - полуразрушенные, запустевшие фермы. Почему надо было уничтожать то, что работало, кормило? Почему надо "до основания, а затем:"? Почему уничтожается крестьянин на хребте которого двенадцать веков выстраивалась и держалась Россия? Почему советская и демократическая власть определили крестьянину второразрядное, а то и третьеразрядное место после пролетария и предпринимателя. А он ведь в лучших своих качествах объединял и того, и другого и, кроме того, был признан как главный хранитель-проводник православной Веры - христианин, крестьянин.

По дороге деревня Суворово, название не историческое, а приобретено не так уж давно для благозвучия. Называлась она раньше Пузо. И при этом названии тут и совершилась драма гражданской войны, когда были изничтожены тут четыре монахини из Дивеевской обители. Мощи новомучениц святых: Дарии, Марии, Евдокии находятся в красивых мощевицах, в прибранном, благоустроенном храме Успения Богородицы, который, как и положено, возносится над селом. Поразила меня и икона, достаточно реалистически выписанная санкт-петербургскими иконописцами. На одном из ее клейм люди в буденовках убивают штыками монахинь. Грустно и печально видеть эту картину, когда красноармейцы, эти простые люди, крестьяне и рабочие, овеянные в свое время романтикой борьбы и побед "от тайги до британских морей", совершали злодеяния. Они ведь потом и фашизм разгромили, Отечество спасли. А тут-то гибель невинным и верующим принесли. Но не в простых людях дело - дьявол является иногда и в облике ангела.

Не распознал наш народ его в то время: хотелось свободы и равенства. Так и ехали мы по дороге бед, благодати и святости в одну из святых обителей нашего Отечества, в Санаксарский монастырь, где покоились мощи двух самых святых родственников преподобного Федора и святого праведного Федора, адмирала флота Российского. Преподобный Федор, дядя адмирала, один из созидателей, настоятелей монастыря. Приехали вечером, гостеприимные монахи попотчевали в трапезной, и мы стали на чтение молитв.

Завтра причастие. Ранним утром были в храме. Боже мой, всего десять лет прошло, а какое благолепие в нем, покой, слаженный и одухотворенный хор монашеский, какая красивая и торжественная служба.

Все мы, писатели, арзамасцы, причастились, все были радостны и просветленны. Но монастырь не одарил еще нас до конца. Из алтаря вынесли икону с частицей мощей и отец Венедикт с братией совершил молебен во имя святого праведного Федора Ушакова, адмирала флота Российского.

Моя Светлана, Марина, мои соратники-писатели, новые друзья арзамасцы - все приложились к иконе, мощам адмирала. Икону вручили мне, как постоянному насельнику Санаксарского монастыря и за участие в делах прославления. Я стоял на коленях, благодарил Бога за высокую милость, за то, что, как сказал отец Венедикт, "Господь через раба Божиего Валерия довел до нас многие знания и свидетельства о великом адмирале и святом праведном Федоре". Я благодарил за то, что тридцать, даже больше лет мне было позволено, а, как сейчас я понимаю, предписано заниматься судьбой, биографией, материалами жизни Федора Ушакова, постепенно осознать его святость и праведность.

И вот сейчас Господь наградил меня этой святой иконой, которая стояла 40 литургий в алтаре и еще в этом приобрела особую святость.

Велика милость Господня, и я прошу благословить и укрепить в совершении намерений благих.

Покидали Арзамас с доброй грустью о том, что не так уж часто сюда будем возвращаться. А впрочем: У вокзала грянула песня, пели профессора, члены и не члены Союза писателей: "Я люблю тебя жизнь и надеюсь, что это взаимно". И как бы в быстрой ленте мелькнули кадры города. Стало понятно, что здесь многому можно поучиться. После спецкурса Арзамасоведения (и такой преподает в институте кандидат наук Галина Ивановна Подина), который преподается не в аудитории, а на улицах города. Так, останавливаясь и расспрашивая о кафедральном Воскресенском соборе, возведенном по проекту архитектора-арзамасца М. Коринфского (Варенцова), о здании магистрата, одном из старейших в России, где во встроенной церкви приводили к присяге чиновников суда и обвиняемых. Она ведет свой спецкурс. Студенты проходят по тропкам художника А. Ступина, замечательного педагога В. Вахтерова, первого, восстановленного Сталиным во время войны патриарха Сергия (Старогородцева). Студенты с шутливой гордостью заметили однажды в Афинах подсвечивается Парфенон, окруженный 46 колоннами, а в Арзамасе Воскресенский окружен 48 колоннами. Да, дорогие студенты, вашему городу есть что подсвечивать, а вернее высвечивать. А студенты и понимают это. Вот, например, два отзыва по итогам спецкурса: "Занятия по спецкурсу насытили мой духовный мир: Изучая достопримечательности Арзамаса, я обогатился знаниями по русской культуре. И теперь, прогуливаясь по городу, я не перестаю удивляться одухотворенности нашей русской культуры. Посетив храм и прослушав в нем лекцию, я всей душой прониклась бытом и незыблемой верой людей в прошлом. Узнав все это, начинаешь задумываться о меркантильности наших взглядов, о повседневной суете:"

Другой студент пишет, что он повысил свою культуру и подготовленность к ведению предмета краеведение, хотя он и не арзамасец: " Теперь, прогуливаясь по Арзамасу, я стал замечать достопримечательности: Теперь мне захотелось узнать то же самое о своей родине, о своем крае: Я понял, какое место занимают малые города России в ее истории и культуре: они, духовно сообщаясь, определяют ее путь". Молодец, студент! Очень точно вывел корень квадратный из краеведения, из арзамасоведения на малые города.

14 марта. Еду в Симбирск, то бишь в Ульяновск на Языковские праздники. Еще в Саранске меня встретил губернатор Шаманов, обнял и строго сказал: "Так я "жду на Языкова". Я ответил: "Ну, коли, генерал сказал, подчиняюсь". В Ульяновске прямо с поезда меня, В. Кострова, А. Парпару, А. Дорошенко, Светина буквально втаскивают в кабинет генерала. Он радушно здоровается, женщине целует ручку, объявляет порядок, при нас звонит Владыке Проклу, приглашает на духовный праздник в область, на родину Языкова.

Да, Шаманов - тот славный генерал, который "бережно", стараясь не терять солдат, воевал в Чечне. Когда мы проводили там "боевой" пленум в 2000 году, гремели выстрелы, горели подожженные нефтяные факелы, молча слушали нас чеченские учителя, хлопали по плечам Проханова и Колю Иванова спецназовцы. Но с Шамановым мы тогда не встретились - он был в войсках. С Казанцевым встретились, а вот с ним - нет. Генерал позднее сдрейфовал на свою родину в Ульяновск, где его избрали губернатором. Наследие нелегкое. Родину Ильича в советские времена Центр блюл, но пришли новые времена, и она стала нищать. Тот же Центр ни субсидий, ни траншей "красным губернаторам" не давал, чтобы знали с кем быть. Народ предпочел генерала, но рынок есть рынок, да еще наш дикий, и построить четно организованное благополучное генерал-губернаторство, как и ульяновский коммунизм, в одной области нельзя. Народ же хочет результата, многие заводы стоят, вернее, лежат, фермы пустые, заколоченные, дороги разбиты. Озабоченность губернатора (так и хотелось сказать генерал-губернатора, что было бы лучше для России) видна была во всем. Но при нас была и большая победа, которая, по-моему, позволила Шаманову проводить Языковский праздник уверенно и радостно. В тот день, когда мы приехали, было заключено соглашение с союзным государством, которое подписал Государственный секретарь П.П. Бородин, славный авиационный завод "Авиастар" получил тридцать миллиардов рублей на развитие авиастроения. Это уже неплохо. Ведь там знаменитые "Антеи" производились.

Мы же в тот же день поехали в Корсунский район области, район Языкова. По приволжским особого цвета пространствам ехали быстро, но приостанавливались, чтобы полюбоваться этими прозрачными далями, голубизной и розовостью снега, зеленовато-серыми рощами. Март был сияющий, но холодный, чистый воздух не давал раздеться земле, не давал скинуть ей снежное одеяние. Нас окружала свежесть, звонкость т прозрачность. Ехали вдоль какого-то живописного царства. Мы приехали в одну из его столиц, в Прислониху. Не все знают, что это родина и источник вдохновения для выдающегося художника масштаба Леонардо да Винчи Аркадия Анукиандовича Пластова. Буквально перед отъездом я примчался на его выставку в Академию художеств, организованную в связи со 110-летием со дня рождения. Цепенел перед давно известными картинами: "Весна", "Жатва", "Фашист пролетел", "Ужин тракториста", перед галереей рукастых, бородатых мужиков, светоносных крестьянских ребятишек, урскими далями.

"Известия" и "Независимая газета" поместили две брюзгливые нескрываемого презрения и высокомерия статьи о выставке в Академии, об отсутствии у художника утонченно эстетического взгляда на ремесло, об углубленности героев, о подчиненности живописца приукрашиваниям социалистического реализма. Ну, уж если Пластов - символ розовому реализму, то давайте в его компанию и Брейгеля и неотесанных голландцев и Сурикова с Репиным. Господам из этих газет чуждо все русское, все национальное, все щемящее близкое, им любой черный квадрат или черная дыра милее. Они эти принципы беспредметности, бессодержательности, а главное, бездуховности защищают всегда. В Прислонихе зашли в музей, в дом, где жил великий художник. Боже мой, можно ведь жить и в такой простоте, в окружении природы. Леса, поля рядом с книгами, картинами, а главное, среди своих людей, героев своих картин. Так вот, в полном душевном комфорте, чувствовал себя Михаил Александрович Шолохов, когда я приезжал к нему в Вешенскую. Он был у себя дома, он был среди своих, на родине, а авторы статей и их газеты пребывают в "этой стране", то есть не в их стране, какое им дело до народа, до крестьянина, до русского человека, до его чувствования, до его настроения. А Пластову было дело. "Весна" - это торжество жизни и любовь. "Сбор картофеля" - это драма. А "Жатва" - это высокий суровый лиризм. Нам рассказали в музее Прислонихи, что Черчилль долго стоял перед "Жатвой", этой не батальной и не чисто идеологической сюжетной картиной и, вроде бы, сказал: "Вот почему они победили". Наверное, он увидел какое-то мифологическое вырастание из золотистой ржи, из глубин земли этих русых ребятишек, этого корневого мудрого старика, скрепляющего землю и небо, труд и спокойствие.

И вторую легенду, может быль нам рассказали в Прислонихе. Картину "Фашист прилетел" (насколько я помню, картина вначале называлась "Немец пролетел"). Потом политкорректность и новое название. Поэтому-то "Тараса Бульбу" не дали гениальному Сергею Бондарчуку поставить - "поляков нельзя обижать". А нынче-то, кто снимет фильм по великому Гоголю? Когда нас все наобижали, а собственной гордости нет. Да и гения нет. Так вот, есть сведения, что картину "Немец пролетел" Сталин или Молотов приказали доставить на Тегеранскую конференцию в 1943 году. Рузвельт, когда увидел этого убитого мальчика, увидел скорбь и горе природы, беду, и у него дрогнуло сердце: он почувствовал безжалостность немца, фашиста. Второй фронт стал нравственно ближе и был открыт.

Прислониха ныне стала художественной Меккой. Слава Богу, что ульяновцы сберегли ее. А в Москве, хотя и было принято решение музей А. Пластова создать, его нет. Духовное поле Пластова распространяется на всю эту Землю.

В Корсуни есть художественная школа. Работы ее учеников мы видели на выставке в деревне Кадыши. Можно без скидок на мастерство искренне восторгаться этим детским взглядом - красочным, живописным и лишенным часто придуманных условностей. Но можно по-серьезному и задуматься о талантливости каждого человека, каждого ребенка, о его кровной, генной связи с природой. Один пример, вот картина "Жаворонки прилетели". Как можно написать картину этой радости? Ну, летят птицы симпатичные и хорошие, по-видимому, может быть, поют. А ученица Корсунской школы искусств изобразила себя, наверное, в поднятые руки от солнышка слетаются весенние вестники - жаворонки, садятся на ладони, вьются вокруг головы, они одного цвета с солнцем и возвещают весну. А чтобы необыкновенной радостью полнилось все, она и сама не стоит на земле, а слегка парит над ней, являя чудесное мгновение возвышенной растворенности, слитности с природой. И таких картин немало. Владимир Фролов - художник, мастер, учитель с восторгом рассказывает о своих учениках, показывает их не только в Корсуни, но и во всем мире. Двадцать пять золотых и серебряных медалей в копилке художественного училища, двести пятьдесят дипломантов всесоюзных и международных конкурсов (!).

Талантливость, яркость, жизнеутверждающая радость их столь велики, что музеи Дели, Франкфурта, Парижа, Иокогамы, Осло, штаб квартиры ООН в Нью-Йорке и других городов заполучили их. Дети местных строителей, пекарей, учителей, колхозников начинают рисовать с 4 лет в детском садике "Медвежонок". Школа стала признанным международным детским художественным центром и организовала музей детского рисунка "Солнышко", где насчитывается более тысячи работ детей из Японии, Болгарии, Германии, Польши, Италии, Венгрии, Македонии, Украины, Белоруссии. Корсунская школа искусств включена в специальную программу "Сохранение интеллектуального потенциала России" военной академии генерального штаба. Молодцы генштабисты, наконец-то поняли, где истоки стратегии победы. В русской провинции, в детях.

В этой восхитительной по своим краскам, по встречам с мудрыми и интересными людьми, по впечатлениям поездке по Корсунскому району нас сопровождали два человека, собранных и желающих обратить внимание на все хорошее и красивое. Глава администрации района Владимир Борисович Чуманов и его заместитель Любовь Николаевна Солдаткина хотели, чтобы мы увидели, почувствовали всю красоту этой земли, ее боли, ее радости. Помню, как во время выборов Ельцина телеведущие с вытаращенными глазами вопрошали: "Ну, а кто? Кто вместо Ельцина? Других-то нету!" А людей державных, способных, умных, масштабных радетелей за отечество, если не тысячи, то уж сотни, способных значительно лучше управиться с государственным управленцем. Но их не пустили. И сейчас людей, мыслящих гуманно, по-человечески, по государственному (сейчас мы это качество ставим во второй ряд), умеющих организовывать, осуществлять, соединять усилия на улучшение жизни немало и на всех уровнях. Мне эти руководители понравились знанием дела, ощущением боли своих земляков, экономическим расчетом, широтой кругозора и культурой.

Владимир Борисович со свойственным провинциалам желанием хотел, чтобы мы влюбились в его землю. Но он же соразмерял задачи державные, хотел, чтобы на его земле горел огонь культуры и духовности. "Знаете, - говорил он, - людям надоели потоки крови, пальба, грязь и пошлость, льющиеся с экранов, утверждающиеся в жизни". Они - учителя, механизаторы, врачи, матери, священники - говорят нам: "Дайте чистоту, утвердите святость, дайте глоток прозрачного воздуха нашей Волге, нашей Руси. Где все это?" Он с укором глядел на нас. Я объяснил ему: "Читайте "Наш современник", "Москву", "Роман-журнал XXI век". Он соглашался и подтвердил: "Да, если бы не эти издания, мы, вообще, были бы безмозглыми чурками. А то, что здесь читают, любят книгу, мы убедились в районной библиотеке. Вы знаете: уныние отступает, когда видишь, что у нас есть такие очаги. Кто-то восхищается Макдоналдсами , кто-то дорогами, кто-то комфортными туалетами (честно, я стыжусь, что мы не достигли здесь нормального цивилизационного уровня), а мы можем восхищаться нашими библиотеками и библиотекарями. Они ведь в большинстве своем не сломались, не потащились за Марининой, Сорокиным, Акуниным, а остались на троне классики любви к Отечеству, к родному слову.

Они бедные, почти нищие, но высокие духом и Верой, может быть, вместе со священством и учителями сама наша духовная сила. Поклонитесь библиотекарю, помогите библиотеке, купите и передайте туда хорошую книгу, подпишите им журналы, придите на их вечер. Хочется закончить почти первомайским лозунгом: Слава нашим светлым, чистым, достойным, умным, добрым, сердечным и любимым библиотекарям! Таких мы и встретили в Корсуни. Библиотека в старинном красивейшем здании поселка (архитектора М.Л. Коринфского, чьи вдохновенные сооружения сопровождали нас весь этот месяц в Арзамасе, Симбирске, Корсуни). Нет, вы входите сначала в сад, в дендрарий, цветник. Наверное, так и надо пройти к царству знания через райские кущи. В галерее все зеленеет, цветет, пахнет. Светлана сразу бросается к истокам: кто садовник, кто берегиня? Вот она, пенсионерка, смущается: что там особенного? И вот через эти кущи - в храм книги. Хозяйка библиотеки - Анна Андреевна Самарина. Но подлинные хозяева тут - книги. Их знают, любят, у каждой свое место, каждая выставляется в периодически проводимых выставках. А книг для небольшого городка достаточно - 45 тысяч экземпляров. И главное, они - в деле, их выдают, по ним проводят обсуждения, конкурсы, викторины. Восхищаемся порядком, листаем журналы, находим свои книги и по-человечески радуемся красивым, вдохновенным, заинтересованным лицам библиотекарей. Божьи ангелы трепетны и возвышенны потому, что они рядом с Всевышним, библиотекари возвышенны, умны и благородны - они рядом с Книгой. Их отличие от многих развязных, пошловато-резких и нагловато-глупых телеведущих очевидно. Да оно и понятно: телевидение ближе к бесу, Книга (не вся, правда) ближе к Слову Божьему.

Уходить не хотелось: нам было интересно, что читают, кто читает. Да, все читают, всё читают. На Ваши журналы очередь: Принесли "Росса непобедимого" подзатертого, книги Кострова, но все десятилетней давности. Новые поступления тоненькой струйкой, но вот Владимир Борисович помогает. Как держитесь? Смеются. Друг за дружку, за уважение старое к книге, к учителю. Клюем понемножку везде. Да, здесь в Корсуни библиотека - подлинный очаг культуры, тут не сел на шею ученику Гари Поттер, он не ест "голубое сорокинское сало", ему понятна красота слова Пушкина и Гоголя.

Но вот и Языково. Святое место для русской литературы и культуры, ибо здесь впитывал воздух Родины, ощущал ее тревожный и волнующий размах, ее теплоту и холод певец русского духа и Руси Николай Языков. На видном, господствующем над сурским просторами холме (больше кургане) возрождается усадьба поэта. Тут в Приволжье это самое пушкинское место. Александр Сергеевич заезжал сюда дважды, постигая драму пугачевского бунта и причины недовольства русских крестьян. Он заезжал к своему давнему другу Николаю Языкову, гостившему не раз у него в Михайловском. Усадьба Языкова отнюдь не случайно была сожжена в годы революции. Такого рода очаги были отнюдь не целью народного гнева, они были определены заранее к уничтожению. Как и все тридцать тысяч помещичьих, дворянских, купеческих усадеб, наполненных книгами, картинами величайших мастеров, изделиями мирового искусства, рукописями разных времен и шедеврами народного творчества. В России в таких усадьбах были собраны величайшие богатства мировой культуры, обладая высоким духовным вкусом, который шел от воспитателя, от церкви "Арин Родионовен". Русские аристократы, купцы, артисты собирали лучшее, составляющее духовную сокровищницу человечества, лучшее, принадлежащее к культурной высоте русского искусства. Полыхнуло все, везде, сразу (исключение несколько усадеб, отхлопотанных у Ленина, не в счет). Надо было не сохранить, не отдать для музейного воспитания трудящихся, надо было уничтожить, разграбить, тайно увезти за границу или сжечь. Громя и уничтожая храмы, расстреливая священников, параллельно проводили уничтожение русской культуры, сжигали и уничтожали усадьбы, понижали человеческий уровень масс, приобщали их к ограблениям (грабь награбленное!), а тем самым уничтожали нравственный иммунитет. Лишь через десять лет, когда в советской стране появились позитивные созидательные программы, когда миллионы людей овладевали грамотой, узнавали о некоторых классических, культурных ценностях, многие ощутили необходимость приобщиться к ним. Но Блоковское Шахматово, Тютчевский Овстуг, Языковское Языково уже не имело усадеб гениев. Какие же молодцы корсунцы, какие молодцы ульяновцы. В нищете, по крайней мере, в недостатке и бедности они уже несколько лет восстанавливают усадьбу. Вот смотрите: уже вырисовывается парк.., а тут каскад прудов, летом будут лодки для прогулок.., а вот чертеж дома, а дом вывели уже на нуль: Будут ли строить дальше? Блеск в глазах, и он как бы подавляет в себе неуверенность - будем!

И потом с недоуменьем и даже злостью говорит: "Все время проверяют: где деньги берете, а вот кто дворцы себе за несколько миллионов строит - не спрашивают. А внезапно построенная тут недалеко мечеть, откуда средства: из Саудовской Аравии, от Бен Ладена? Проверили бы".

С вершины холма перед нами развернулась Языковская Россия, не шикарная, яркосочная, с набором контрастных красок, а мягкая, безграничная, задумчивая и таинственная. А как хочется, чтобы усадьбу Языкова восстановили еще и как Пушкинское место. Вот и сосна (ель), о которой одни говорят, что Пушкин и Языков под ней стояли, и потому у нее необычное раздвоение на две вершины. Пусть миф, но Пушкин-то тут был. Он был у друга, у единомышленника. Языков ценил это и духом всегда был рядом с великим поэтом, утверждая

Два сына Руси православной
Два первенца полночных муз
Постановили своенравно
Наш поэтический союз.

Языков в сознании советского общества был величиной мерцательной, незаметной, разве что его песня "Пловец", исполняемая всеми армейскими флотскими хорами, была широко известной и казавшейся после войны песней победы, песней преодоления. Конечно, я постепенно узнал Языкова. Но его остроту, патриотическую нацеленность, гражданскую бескомпромиссность постиг я в полной мере в 1972 году. Мы утверждали тогда в издательстве "Молодая гвардия" русское направление в книгах серии ЖЗЛ (оттуда все либеральные глобалисты: Аксенов, Гладилин, Окуджава быстро перебежали в серию "Пламенные революционеры" Политиздата),в фантастике утвердили лучшего фантаста мира Ивана Ефремова, издали к удивлению многих несколько томов дореволюционной русской фантастики и так далее. Пошли стотысячники Распутина, Астафьева, Лихоносова. Все это вызывало злобную карусель во многих русофобских СМИ в интернационально-глобалистском агитпропе. В это время выходит антирусская статья "Против антиисторизма" и.о. зав. отделом ЦК Яковлева. Но особенно поразительная круговерть развернулась вокруг книги "О, русская земля", поэтической книге о России. Ее сразу встретили в штыки, хотя придраться было тяжело. Я объяснял, что такие книги с патриотической направленностью выпускалдись во время войны для подъема духа наших воинов, а, кроме того, вот даже ваш Евтушенко есть ("Хотят ли русские войны") и на гравюрах есть Кремль со звездами и ракеты. Нет, "агитпроп" коробило и вот в газете ЦК "Советская Россия" появляется критическая статья за подписью докторов наук, понятно каких. Но главная подпись была основного законодателя и контролера по качеству "русскости" академика Лихачева. Это уже было серьезно главное обвинение: публикация в книге стихотворения "К ненашим" М. Языкова. Яковлева, правда, к осени с помощью Шолохова, Леонова низвергли. Я позвонил Лихачеву, подивился: как же он такой "демократ", а потребовал цензуры, подписал письмо против свободоизъявлений издателей. Лихачев бормотал: "Попросили ученые, да вот и Герцен был против "ненаших". Я в ответ сослался на Гоголя. В общем, академик согласился в компенсацию дать положительную рецензию на "непроходную" в цензуре книгу Д. Жукова "Русские писатели XVII века", а я понял, что Языков - фигура у либералов, "демократов", западников, масонов непроходная. Западники его громили еще с университетских кафедр в XIX веке. Красная космополитическая профессура обзывала его реакционером, националистическим охранителем, славянофильским монархистом. А он просто следовал за Пушкиным (недаром чувствуется духовное единство в стихах Пушкина "Клеветникам России" и "К ненашим").

И Ульяновск же Языкова праздновал державно, красиво, широко. Утром на старинном доме Языковых мы открыли мемориальную доску, а затем был красивый, сердечный, трогательный, как умеют делать только в русской провинции, юбилейный, торжественный, классический праздник без шлягерной безвкусицы, модерновой телепошлости.

Громадный зал ленинского дворца (спасибо советской власти за это помещение) был переполнен. В фойе замечательная художественная выставка Языкова. Первым вышел на сцену губернатор. Сказал твердое, державное слово о земляке-поэте. Наверное, не каждый день выступает генерал на литературные темы, но говорил он уверенно, рассудительно, убедительно, без бумажки, которую он решительно спрятал в карман. Народ принимал хорошо, особенно молодые, а губернатор к ним все время и обращался. Затем выступил владыка Ульяновский. Сказал вдохновенно, несколько стихотворений читал на память. Я спросил позднее: "Учили к юбилею?" - Нет, люблю. - Затем сказал я, конечно о "Ненаших", но особо о стихах "К Чаадаеву".

В общем, Языков оказался очень нужным, и поэтому столь масштабно, с всероссийским размахом сделали, почувствовав это, ульяновцы, губернатор Шаманов, все культурные силы области. И особое место занимал в нем Николай Васильевич Нарышкин, он был мотором праздника. Человек он особенный, профессор из Казани, но общественное дело возглавил тут, в Симбирске, член нашего Союза писателей и великий патриот Суры, Посурья, в которое вложил много сил, страсти души. И по праву в школе села Кодыши его музей, а в самом селе, опекаемом им, под Сурой, стоит гигантский памятный крест, как знак некоего возрождения, соединения людей.

Да, пожалуй, к дню сегодняшнему обращено это одно из лучших стихотворений. Конечно, Языков осуждал "Философическое письмо" диссидентствующего и космополитического Чаадаева, но еще больший гнев Языкова вызывало низкопоклонство и лакейство русофоба перед всем тщедушным западным миром. С особым гневом писал поэт об аристократическо-либеральной "тусовке", венки всем, кто презирал Россию. Не одному сегодняшнему либерал-демократу, заявившему о никчемности русского народа, отсутствии у России собственной миссии, наветывавшим нам то польский, то аргентинский, то венгерский, то китайский путь, отрицавшему самостоятельность и историю страны, можно было бы посвятить строки Языкова

Вполне чужда тебе Россия,
Твоя родимая страна!
Ее предания святые
Ты нынче видишь все сполна.
Ты их отрекся малодушно
Ты лобызаешь туфлю пап, -
Почтенных предков сын послушный,
Всего чужого гордый раб.

Поэт восклицал: "Свое ты все презрел и видел", - и в то же время он видел, что такого рода "бесстыдные хуления", "преступные слова" находят признания и "привет" в высшем свете, как, думаю, и у многих сегодняшних политиков, журналистов, которые продолжают унижать народ и страну.

Тебе угоден этот срам,
Тебе любезно рабство наше.
О, горе нам, о, горе нам!

Да, горе, пока мы не испепелим этот срам, это рабство поклонения, не возьмемся за собственный ум, не обопремся на собственные силы, не обратимся к своему народу. И он даст нам свои духовно-культурные и высшие инвестиции, которые и поднимут отечество.
 

19-го заболел. То ли грипп, то ли простуда, то ли весна. Чихаю, слезки, болит голова. Не болит, а трещит, раскалывается, давит сердце. Наверняка где-то землетрясение, двигается земная кора, кто-то пытается расшатать земную ось. В общем, слег.
 

20. Так и есть. Начали бомбить Ирак.

21 - 24. Болел.

Сказки о ценностях демократии, о великой и гуманной Америке, о правах человека закончились. Все, что провозглашается о "насаждении демократии" на штыках выглядит не только ханжески, но цинично и разбойно. Можно подумать, что у Америки нет под боком рядом диктаторишек. Но ведь, как говорил Теодор Рузвельт, Сомоса - сукин сын, но это ведь наш сукин сын". А почему бы не насаждать "демократию" в Китае? Слабо один мой собеседник сказал: "все это порождает разные типы сопротивления. Они думают, что терроризм - это бомба. Нет, им надо отвечать по всей линии психологических, моральных, художественных, молекулярных элементов. Марсиане у Герберта Уэльса, покорив мир, погибли от обыкновенной бациллы гриппа. Пусть весь мир увидит, что Америка - страна идиотов, вандалов, тупиц, хамов, самодовольных дебилов".

- Да, да. Как не может быть царство Божие насажено насильно, так и демократия не устанавливается силой. Это-то видно, но что до этого Америке?

- Она столкнется с тем, что ее будут только бояться, но не верить ей.

- Смешно говорить после Югославии и Ирака об общечеловеческих ценностях, демократии, гуманном либерализме. Это ведь изменение всей системы знаков и ценностей. В мироустройстве образовалась пустота или пустоты. Собственно она образовалась в связи с распадом и изменением сущностной основы второй сверхдержавы, а сейчас клетки первой сверх державы стали подвергаться стремительным изменениям. Рак? Опасная болезнь? Да, придется отойти от гигантской туши, слегка кивая головой в знак согласия (не дай Бог, животное увидит в ваших глазах ужас и порицание). Да, наверное, на наших глазах происходит смена эпох, смена представлений о мире и его ценностях, распад общества. Мой собеседник напомнил мне о романе великого исторического писателя Дмитрия Михайловича Балашова "Бремя власти". Роман об Иване Калите. Он, может быть, самый глубокий по психологической разработке, по пронзительной актуальности и сегодня. При слабом, почти мерцательном существовании Руси московский князь едет в орду, целует полу халата у хана, глядит на него с преданной покорностью. А что делать? Ведь орда может при глупом сопротивлении все сжечь, разграбить, уничтожить. Калита целует полу халата и получает за преданность Можайское, Звенигородское княжества. Русь расширяется, но что было в его душе? Рана успокоилась уже там, в небесах, когда через 50 лет состоялась Куликовская битва.

"И долго мы будем целовать полу халата", - спросил я у него?

- Не знаю, если впереди Куликовская битва, то пусть целует.

Ясно видно, что коммунистические и либеральные ценности без Бога привели к краху мирового устройства XX века. Друг мой напоследок сказал мне: "По-видимому мы не сможем и не должны открыто сопротивляться этой силе. Людей, нации, народы, личности ждет уход в себя". Да, у России, которая осознает себя соборно, лишь один выход в России - братство во Христе, в Вере. Во всяком случае, предстоит снова искать новые национально-русские, а, в общем, мировые ответы.

Валерий Ганичев
2.06.2003