Очерк

Когда с улиц Москвы, внезапно лишённой электричества великим топ-менеджером, на телеэкраны хлынули кадры человеческих метаний и мучений, сопровождаемые захлёбной скороговоркой комментаторов, гневными политическими призывами и апокалипсическими прогнозами, то, с постепенным осознанием масштаба случившегося, с сопереживанием к тем, кто оказался в котле сколлапсировавшего летней жарой мегаполиса, в душе вдруг проросло и развернулось чувство гордости за наш народ, за нашу удивительную и удивляющую способность так реагировать на вызовы судьбы: в тоннелях метро люди шли, помогая друг другу и мужественно сохраняя спокойствие, в больницах и детских садах медсёстры, врачи и нянечки, коммунальные работники и милиционеры на улицах исполняли уже не профессиональный, а гражданский долг, и общая беда единила социальные слои и этнические группировки. А ведь в ситуациях подобных аварий или сбоев в системах электроснабжения, т.е., в случаях прекращения тотального видеоконтроля и отключения охранных сигнализаций, самые добропорядочные налогоплательщики оплота мировой демократии мгновенно превращались в банды грабителей, воров и насильников, громящих и поджигающих супермаркеты, склады, лавки, квартиры. И все хвалёные ценности <свободного мира> за пределами сектора обзора <всевидящего ока> карательных органов оказывались лишь свободой силы над слабостью. События в обесточенной Москве ещё раз подтвердили, что наше наследное русское терпение - твердь, великая сила правоты своего существования, не раз выручавшая страну в <чёрные дни>, наше смиренномудрие - залог неминуемости конечной русской победы над любой бедой, любым нашествием. Были же до энергетического кризиса столицы замерзающие города и посёлки Севера, отравленные зоны Урала, лишённые крова беженцы из <ближнего зарубежья> и Чеченской долины:. Это тоже наше русское терпение.

Однако необходимо уточнить: это терпение не есть некий генетический код помеси ДНК северный и южных славян с ДНК угров и тюрок, не врождённый рефлекс <ига> и <крепостничества>, не психологическое отражение бескрайности равнин и лесов, а явление культурное - унаследованное и наново осознанное личностное христианское смирение и великодержавное самомнение нации. Потомкам ли Ломоносова, Пушкина, Толстого и Достоевского, современникам ли Шолохова, Рубцова и Шукшина мелочиться, <пользоваться моментом>, шустрить? И людоедствовать. Низкий поклон тем, кто без лозунгов и напоминаний, от избытка своего сердца, от отчей совестливости и материнского сочувствия ставит общее дело выше личной комфортности.

Философ Л. П. Карсавин писал о нации, что именно <идея культуры определяет её государственность>, т.е. именно культурой формируется национальное самоуправление, корректируются и развиваются национальные властные структуры. Если это так, то наблюдаемое сегодня умерщвление национальной культуры не головотяпство временщиков, не тактические ошибки эпохи перемен, а стратегия, обусловленная логикой принципиальной несовместимости современных форм государственного управления и устремлениями населения России. Пятнадцатилетнее умерщвление российской культуры указывает на то, что сегодняшний властный аппарат не имеет идейного соединения с <управляемым> им народом.

- А вы когда-нибудь читаете книги, которые сжигаете?

Он рассмеялся.

- Это карается законом.

- Да-а... Конечно.

- Это неплохая работа. В понедельник жечь книги Эдны Миллей, в среду - Уитмена, в пятницу - Фолкнера. Сжигать в пепел, затем сжечь даже пепел. Таков наш профессиональный девиз.

Они прошли еще немного. Вдруг девушка спросила:

- Правда ли, что когда-то, давно, пожарники тушили пожары, а не разжигали их?

Конечно же, это Рой Бредбери, его <451 по Фаренгейту>. В счастливом советском детстве мы вряд ли отличали сказочные страшилки об избушках на курьих ножках и королевствах кривых зеркал от антиутопий западных фантастов. И вряд ли кто лет двадцать-тридцать назад мог заподозрить возможность существования служб, занимающихся нахождением и уничтожением книг, выслеживанием и наказанием их читателей? Мы же не вандалы из фашисткой Германии. Но прошла юность и наступила зрелость.

Пожарные пока ещё тушат пожары, однако Федеральное агентство кадастров, вселяясь в историческое здание на Чистопрудном бульваре, уже ставит условие Министерству образования и науки, располагавшемуся тут с 1918 года, очистить помещения до 1-го декабря 2005 года. И Министерство очищает, <забыв> около ста тысяч томов своей библиотеки - средневековые баллады, биография Витуса Беринга, Лев Толстой с иллюстрациями Лебедева, Бажов, Януш Корчак... <Античная драма> в четырех томах: словари языка Пушкина, мемуары Петрова-Водкина: Камю, Белль, Брем и Дарвин, <ЖЗЛ> и <Жизнь в искусстве>... прижизненные издания Маяковского, книги с автографами Горького: справочники и методички, дореволюционные педагогические журналы:. Новыми хозяевами брошенная библиотека была приговорена к вывозу на свалку. И тогда опять сотни и сотни москвичей исполнили свой гражданский долг - они спасли книги, разобрав их по своим коллекциям. Я категорически утверждаю: это не грабёж, это сопротивление народного разума чиновничьему безумию. Ведь, если минкульту (!) <не надо>, то что, нельзя было двухвековое собрание раздать школам? Хоть в библиотеки, хоть просто учителям-словесникам?

Вряд ли Москва припомнит подобное дикарство со времён Буонапарта.

А что провинция? Что видит Россия?

В РФ за последние десять лет упразднена треть библиотек в городах, а в сельских школах их практически не осталось. И тенденция к сокращению очагов самообразования нарастает - для этого по всей стране идёт, в прямом смысле, уничтожение факультетов и кафедр, занимающихся профессиональным образованием библиотекарей, особенно работающих с детьми. И это притом, что катастрофически прогрессирует функциональная неграмотность общества, и даже госслужащие уже не в силах без грамматических и стилевых ошибок написать предписание или заполнить бланк.

Согласно опросам, 37% россиян сегодня не читают книг вообще, 52% никогда их не покупают, а 20% лишь заглядывают в газеты и журналы. В нашей современной России 34% семей не имеют книг, у 36% дома не более 100 экземпляров! Что ж, хоть так мы догоняем <цивилизованную> Европу, где, например, около 40% британцев честно признаются, что не прочитали в жизни ни одной книги.

Бедность не укор: при официально низкой усреднённой инфляции, это мерседесы почти не дорожают, а цены на товары первой необходимости давно заскочили за 20% годового прироста. Поэтому, около половины издаваемого так и остаётся на складах издательств, а не имеющему возможности купить книгу интеллигентному человеку не зазорно попытаться взять её в библиотеке. Но какими фондами те располагают? В основном советского периода, так что значительная часть хранения давно не читабельна. В России поступления новых книг в библиотеки составляют всего 5-6%, плюс уничтожение системы книгораспространения (в Москве сосредоточено 90% издательского потенциала и производится 93% всех тиражей) привело к тому, что издаваемое практически не доходит до провинции, даже в единичных экземплярах. Какое уж там краеведенье, гордость за Малую родину! Сегодня появились не просто бедные, а нищие в информационном отношении регионы: за десять лет тысячи сельских библиотек вообще не получали новой литературы, нет даже текстов Конституции, Гражданского кодекса, новой карты России. И это притом, что бюджет России, в отличии от Франции, США или Германии, ну фантастически профицитен!

Последние пару лет некоторые субъекты Федерации (те же Кемерово, Якутск, Новосибирск) стали чуток подавать своим библиотекам. Но даже на эти крохи что можно приобрести за Кольцевой? Переводные детективы? Переводное фэнтези? Когда-то последователи Н. К. Крупской, руководствуясь идеями формирования атеистических поколений, изымали из фондов детских библиотек и сжигали волшебные или, как говорили в 30-е годы, <мистические> сказки. Ну вот, эта ужасная заидеологированность осталась в далёком прошлом, и наступила полная свобода: в школьной библиотеке ученице первого класса выдают историю нежной любви двух принцев (издательство Tricycle Press рекомендует книгу детям от шести лет). В сказке <Король плюс король> Линды ле Хаан и Стерна Нийланда повествуется о том, как венценосные родители долго и безуспешно подыскивали сыну невесту. Однако, когда принц Берти увидел принца Ли, он сразу понял, что нашел своего возлюбленного. Как полагается в сказках, всё заканчивается счастливой свадьбой!

Может, действительно, пусть уж дети ничего не читают? Хватит с них телевизора и компьютера. Так нет же, некоторые из них так и тянутся к книгам, странно, но сами тянутся.

А навстречу им выходят тоже странные женщины, которые за 2-2,5 тысячи <заработной платы> не просто выдают кленные-переклеенные томики Брема и Чуковского, но ведут кружки юных поэтов, ходят на дом к инвалидам, устраивают конкурсы и проводят викторины. Зачем? Почему?.. Ведь в очередной раз при дележе будущего бюджета культура не попала в утвержденный Президентом РФ список приоритетных отраслей, да и из выделяемого на Федеральную целевую программу <Культура России (2006-10 годы)>, 54% средств опять же определено на Мариинский и Большой театры. От детей России - детям Розенталя:

Нынче много звенят и кимвалят об элитах - политических, управленческих, финансовых. В очередной Совет к Президенту в очередной раз понабрано тех, кто самопровозглашается <элитой культуры>: Резник и Пугачёва, Церетели и Хазанов, Познер и Розенбаум: Бессмысленные шоу, пошлые пародии, популистский примитив:. Если <это> - культура для власти (а стоит послушать признания - что управленческая элита читает!), то тогда действительно - современные формы государственного управления Россией самоубийственно несовместимы с национальными устремлениями её населения, и на самом деле сегодняшний властный аппарат не имеет идейного соединения с народом.

Великая Россия: Энергетический кризис Столицы, замерзающие города и посёлки Севера, отравленные зоны Урала, лишённые крова беженцы из <ближнего зарубежья> и Чеченской долины: А главное, что за пятнадцать лет судорожного выживания в идеологических перестройках и шоковых реформах беспризорно наросло поколение, не вскормленное наследной традицией, не привитое патриотизмом - не воспитанное в гражданской ответственности. И если у нации <идея культуры определяет её государственность>, то совсем скоро для великих потрясений уже не потребуется и семи балов по шкале Рихтера, на которые рассчитаны наши дома: не раз выручавшее страну русское терпение на грани простой возрастной исчерпанности.

- Правда ли, что когда-то, давно, пожарники тушили пожары, а не разжигали их?

- Нет. Дома всегда были несгораемыми. Поверьте моему слову.

Пресечение культуронаследования неизбежно революцией, междоусобицей, хаосом. Кризисный каскад, переживаемый Россией на рубеже веков, поэтапно обнажает составные слои нашего общества: экономика, политика, государственность, гражданственность и нравственность разрушаются и сдаются, подобно линиям обороны отступающей армией. Отдельные очаги успешного оперативного сопротивления только подчёркивают общую неудачность принятой стратегии, и вот уже основные бои проходят на <кольце> гражданственности.

Имя врага социума - хаос, способ разрушения линий обороны - коррупция.

Взломав линию гражданственности, сегодня хаос вторгается непосредственно в сердцевину Российской цивилизации - в нравственное самостояние личности.

Слово образование - производное от образа. Здесь всегда и несомненно подразумевается нечто большее, чем обучение ремеслу и поведению. Образованность - это мудрость - неразрывность знаний и нравственности. Природа образования в равной степени интеллектуальна и этична. В традиционном сознании любой цивилизации безнравственный гений - безумец. А ещё образование - созидание по образцу. Это не просто передача накопленных технических знаний, социального или эстетического опыта новым поколениям, а, прежде всего - творческий труд по усовершенствованию, исправлению душевной природы человека в согласие с образцом Богочеловека. Задача образовательного процесса - восстановление утерянной полноценности личности.

Сегодня коррупция, поэтапно разъедавшая экономику, политику, государственность и гражданственность, вторглась непосредственно в сферу нравственности. Учитель в глазах ученика никогда не бывает просто преподавателем конкретных знаний, он - представитель наследной культурного образа. Отсюда безнравственность взяточника-педагога - не экономическое преступление, не предательство государственных интересов и не гражданский проступок, а развращение, в том числе и несовершеннолетних.

Здесь обязан наступить предел русскому терпению, ибо разложение личности - конечный этап, полная победа хаоса, после которой не остаётся никаких иллюзий насчёт самого существования России.

Василий Дворцов