Талант-ливый русский поэт Юрий Орябинский - автор четырех книг стихотворений: <Соседи>, <К родному тянется душа>, <Луговой лук>, <Опорные столбы>. Он был постоянным участни-ком альманахов <Камен-ный пояс>, <Гостиный двор>, многих антологий и коллективных сборников. Юра - один из самых любимых и желанных авторов <Вечернего Оренбур-га>, где напечатал несколько сотен стихотворений. Его задушевные, сердечные, по-народному простые и ес-тественные произведения любила молодежь, и он оп-лачивал их любовь новыми и новыми стихам и встре-чами в бесчисленных поездках по районам и городам области, где его всегда ждали. Особенно любим был Юрий Михайлович поколением суровым, более сдер-жанным - ветеранами Великой Отечественной вой-ны и труда. Об их подвиге он написал прекрасную книгу публицистики <Для нас не кончилась война>, которая, без сомнения, не раз еще будет переиздана. Этот труд Юрия Орябинского уникален и оригинален. Он стал его личным литературным подвигом.

Радиослушатели области давно полюбили радиопе-редачу Юрия Орябинского <Слово>. Никто и никогда так, как Юрий Орябинский, не пропагандировал лите-ратурное творчество оренбуржцев. Попасть в его передачу означало прославиться, заслужить уваже-ние и стать известным на всю область. Оренбургские писатели - будь то признанные мастера или юные авторы, написавшие несколько талантливых стихот-ворений, - все в долгу перед Юрием Орябинским.

Самыми плодотворными и урожайными для его творчества стали последние четыре-пять лет. Он как бы чувствовал <неведомую дату> и спешил по-есенински <всю душу выплеснуть в слова>. Помнил всегда об ответственности за слово, но все равно сомнения терзали поэта:

Быть может, рано подводить итог,

И далеко неведомая дата,

Но все-таки, сумел ли я и смог

Душой своей не покривить когда-то?

Сомнения ушли, и осмысление своего литератур-ного предназначения вылилось в счастливую и радос-тную формулу <Мило занятие это - слову русскому верой служить>.

И в эти Пасхальные дни Радоницы мы предлагаем стихотворения Юрия Орябинского из его еще не издан-ной новой книги лирики как воспоминание о красивом поэте и человеке.

Русское поле

Теряя последних родных

И глядя на новое племя,

Я думаю: хилое семя

Со временем будет у них.

Не в смысле физическом - нет.

Наесть бугаиную шею

Возможно и в годы лишений,

И в годы страданий и бед.

Лукавые тропки легки.

А предки и в худшую долю

Лелеяли русское поле,

Пололи на нем сорняки.

Наследства родимой земли

Врагу не отдав и не бросив,

Элитную силу колосьев,

Как память отцов, берегли.

Без рук сатанеет бурьян.

Без рук и хозяйского глаза

И в теле здоровом зараза

Коварный посеет изъян.

Сожрёт с головы и до ног.

И жутко бывает до боли,

Что чахнет отцовское поле,

Где буйствует чертополох.

И прёт он уже не тайком.

Нарушив заветы и сроки,

Сосутся наследные соки

Не хлебушком, а сорняком.

***

Фортуна, рок - да как не назови! -

От них не отсидишься на запоре.

Наступит час - сгораешь от любви.

Придет другой - и почернел от горя.

Пусть говорят, что сами мы творцы

Своей судьбы и всех её извивов,

Порой и тут не вяжутся концы -

Настолько те извивы прихотливы.

Но и ругать за горечь новостей

Я силы свыше отучился прочно.

Судьбу винить - как укорять детей

За то, что в мир явились неурочно.

Послевоенная капуста

По морозцу синему

Жёсткие до хруста

Убираем в инее

Кочаны капусты.

Не охватный разумом

Уродился овощ.

Он с картошкой на зиму

Будет хлебу в помощь.

Сладость огородная

В крапинах моркови -

Наша, всенародная

Фабрика здоровья.

Мы метельной стужею

Выудим из бочки

К завтраку и ужину

Сочные листочки.

Масло брызнем постное

Деревянной ложкой.

Нет еды серьёзнее

С отварной картошкой.

Сразу станем рослыми

С этих витаминов.

Радуются взрослые

За сирот безвинных.

За орду голодную

Светлых, тёмных, рыжих.

Счастье поголовное

В треске кочерыжек.

Герб

Жила великая страна,

В которой были мощь и сила.

И восходящее светило

Над миром славила она.

В ней были сыты стар и мал.

Душа от страха не дрожала.

А герб Отечества державно

Снопами хлебными сиял.

Но свет клонился на ущерб,

И становились дни короче,

Закат кровил, темнели ночи,

Тускнел величественный герб.

Когда посыпалось зерно

Из налитых его колосьев,

То было в бешенстве и злости

В асфальт затоптано оно.

Ему уже не прорасти.

Не зеленеть весёлым всходам.

Разрухе, бедам и невзгодам

Открылись вольные пути.

Чертополох заполонил

Еще не умершие души,

А из стервятников не лучший

И серп, и молот заменил.

Добро бы стал грозой небес,

А то ведь жалкий воробьишка.

Давясь кровавою отрыжкой,

Ему на темечко залез.

Я мысли горько ворошу

И, вспоминая про Гаранта,

На двухголового мутанта

В недоумении гляжу.

***

От успехов, удач, обретений

Не кричится былое <пляши!>.

Лишь восторгов поблекшие тени

Мимолетом коснутся души.

Как осеннее солнце согреют,

А спохватишься - снова их нет,

И ознобом по-прежнему веет

Череда нескончаемых бед.

Не зовешь их, а сами достанут,

И не кличешь, да сами найдут.

Не отстанут, искать не устанут!

Неурочного дня подождут.

Застучатся и в окна, и двери,

Не спасет и засов от беды.

Все заметней с годами потери,

Все тускней обретений следы.

***

В разливанное море дождей.

Моросящих от края до края.

Где не люди, а тени людей,

С головой окунаюсь с утра я.

И бегу по вчерашним делам.

Неоконченным и неотложным,

И забот накопившийся хлам

Разбираю, где только возможно.

Не становится меньше его

В этом круге больном и порочном.

Но завязло уже естество

В нем давно, незаметно и прочно.

Скоро птицы на юг улетят.

Я не молод уже и недужен.

И помыслить - на кой бы мне ляд

Этот бег нескончаемый нужен?

Да и небо порой не шутя

Заставляет подумать о смерти.

Но прядёт оно нити дождя,

Пришивая к земной круговерти.

***

Шумная и шёлковая летом,

А теперь багровая листва

Перешла на шёпот и на лепет

Загодя, ещё до Покрова.

Иль погода тут перемудрила?

Только первый ветер или дождь

Капнет - и своё отговорила.

Дунет - и вовеки не найдёшь.

Поневоле подступает жалость,

Что не вечен этот белый свет.

И в природе всё перемешалось.

Отойдя от дедовских примет.

По законам их и по заветам

Можно жить, а можно и не жить.

Да во благо ль отреченье это,

Не придётся ль плакать и тужить?

Вот и тяжко мне от мысли грустной.

Что случайный ветер или дождь

Только тронь - и внук уже не русский.

Только дунь - и сроду не найдёшь.

У камина

Шли дожди, и стынуще гудело

Редколесье вётел и осин.

Ты со мною в сумерках сидела,

Глядя в угасающий камин.

Сыростью из форточки знобило,

На глазах чернела головня.

Может, ты кого-то и любила.

Но теперь любила не меня.

Может быть, ты видела вокзалы,

Где тепла с уютом не нашла.

Ничего об этом не сказала

Серая каминная зола.

И уже, как видно, не расскажет.

Сколько я её не ворошу.

Ты уйдешь, куда душа укажет.

Ну а я об этом не спрошу.

Не согреет уголёк уснувший

Жаром отгоревшего огня,

Потому что ты живешь минувшим

И сегодня любишь не меня.

Душа

Ослабли ноги, стали спотыкаться.

Любые расстоянья нелегки.

Какие крути, а мне уже не двадцать -

Да вот душа не хочет в старики.

Она мудра от выпавших страданий.

Закалена в огне народных бед

И не страшится больше испытаний

И тусклой бронзы славы и побед.

Чужое горе не пропустит мимо,

За все и всех лежит на ней вина.

Она еще по-прежнему ранима,

Нежна, как в детстве, и обнажена.

От неурядиц можно утомиться.

От жизни не устанешь никогда.

Поэтому душа-то и стремится

В неведомые дали и года.

Ее пора, похоже, не настала.

Движения и чутки, и легки.

Устало тело, да и сам я старый,

А вот душа не хочет в старики.

***

Что-то прощальное нынче послышалось в голосе

И величавом, по кругу, полёте грачей.

 Значит, Земля наклоняется северным полюсом.

В сторону осени, мороси, долгих ночей.

Значит, опять бездорожья тоска первобытная

Станет невольно слова ямщика навевать

Про сокровенное и до конца не избытое,

Как по любимой однажды пришлось горевать.

Карие очи уступят колы у обручальному.

Детям наказу, жене и поклону родне,

И понесётся, не раз повторяясь, печальное:

Мочи, мол, нету - осталась отрада в вине.

Только вино от сумятиц душевных излечит ли?

Да и грачи в небесах гомонят не о нем.

Памятней просто бывают последние встречи.

Если разлука холодным коснулась огнём.

***

Давно ль растаявший зазимок

Весною стал - ни взять, ни дать.

И меж берёзок и осинок

Синела в небе благодать?

В лесу опять запахло прелью,

Заулыбался солнца лик.

И враз повеяло апрелем -

Всего надень, всего на миг.

Но к ночи вновь запорошило,

И вот уже белым-бело.

И холодка пронзает шило

Ещё недавнее тепло.

Метла поземки заметает

Следы вороньи на снегу.

А он все валит и не тает,

Суля морозы и пургу.

I

Улетевшие голоса

После бабьей красы в лесах,

А потом затяжных дождей

Снова вспыхнуло и небесах

Ярче вроде, но холодней.

Светом ласковым и добрым

Не блеснёт уже - грей-не грей -

Почерневшее серебро

Приозёрных осокорей.

И повымокшие поля,

И сквозняк одиноких рощ,

Где недавно ещё гулял,

Нагоняют тоску и дрожь.

Затуманивают глаза

В обеспеченной тишине

Улетевшие голоса

Птах, невидимых в вышине.

До весны им и стол, и кров

Обеспечит заветный юг...

И потягивает с северов

Недалёким ознобом вьюг.

Улетело последнее лето,

Многоцветье лугов позади,

***

Улетело и кануло в Лету,

В листопады, туманы, дожди.

Не жалею, что небо поблекло,

За дождями завьюжит зима,

Потому что в душе человек я

Философского склада ума.

От того, что <хочу-не хочу я>,

Не изменишь порядок вещей,

А кричу ли, ворчу ли, молчу я

Не удержит отлёта грачей.

Будь я праведник, тать или жулик,

А поднимутся в серую мглу.

Лучше я поутру провожу их

И к рабочему сяду столу.

Так уж мило занятие это -

Слову русскому верой служить,

Что тоской по ушедшему лету

Не хватает мне времени жить.

***

Вот уже третью неделю

От наступления вьюг

Стаями, клином, артелью

Тянутся птицы на юг.

Круговорот повторенья

Сотый и тысячный год

В их величавом паренье

В этот великий исход.

Без суетливости к югу

Ляжет одна из дорог.

Танец отлётного круга -

Будущей встречи залог.

В птичьем немом обещаньи

Вязнет лукавая речь.

Горькая прелесть прощаний

В предощущении встреч.

Ведь возвращенье к причалу,

Что в колыбели качал, -

Тайна земного начала.

Мудрость начала начал.

Паутина осени

В ночь не случайно и мудро

Вызвездило небеса,

И по морозцу на утро

Заполыхали леса.

Перед тоской угасанья

Надо ж так землю любить.

Чтобы единым касаньем,

Как под венец, нарядить!

Золото листьев рябины.

Дуба чеканную медь

Тесно связать паутиной -

Это ведь надо суметь!

Видимо, все мы на свете

Крепче пружины стальной

Связаны тоненькой этой

Лишь паутинкой одной.

И в расставаньях и встречах

Связи незримая нить

Голову буйную легче,

Зная об этом, склонить.

Вроде уже и не страшно

Кануть в погибельном сне.

Если озимыми пашен

Вспыхнешь опять по весне.

Весенние соки

До высокого синего звона

Восходящие соки земли,

Наполняя теплом и озоном,

Над собой небеса вознесли.

Времена подоспели и сроки,

И пожухлую серость миров

Напрягают весенние соки

Изобилием сфер и шаров.

И, ломая запоры и клетки,

Изменяют они неспроста

Узловатые зимние ветки

До зелёных овалов листа.

Всё напористо, ярко и бодро.

И в упругости этой тугой

Округляются груди и бёдра,

И походка, и брови дугой.

Округляются дали и выси,

И в немыслимой их высоте

Чужеродны корявые мысли

О земной суете и тщете.

***

Весна сердита и мрачна -

Ни света, ни тепла.

И не спешит ещё она

Творить свои дела.

Пробило время на часах

Очнуться и воспрять.

Однако морок в небесах

Заморосил опять.

И то ли ночью, то ли днём -

Поди тут разберись! -

И снегом сеет, и дождём

Затянутая высь.

Но в ожидании, когда

Проглянут небеса,

Уже спадают холода,

Готовя чудеса.

А их предчувствием полны

По избам старики.

Уж коль дожили до весны.

То смерти не с руки

Косой махать и ворошить

Оттаявший погост.

Хоть век живи - охота жить

И выпрямиться в рост.

Взглянуть на Божью благодать

Ещё хотя бы раз.

Теперь и силы подождать

Прибавился запас.

Трава прокалывает снег,

И почки рвут печать.

Не век же хмуриться весне,

Не век же ей серчать.

Обморок

Ещё вчера казалась неотложной

И бесконечной вереница дел,

А нынче обнаружилось: возможен

У этой бесконечности предел,

Я торопился, подгоняя утро,

Себя привычно в лености виня...

А дальше - бездна чёрная, как будто

Нa свете болом не было меня.

Но мир не рухнул, не остановился -

Смеялся, плакал, по делам бежал,

Не хуже и не лучше становился,

Покуда я без памяти лежал.

Очнувшись, понял: умирать несложно,

И всё на свете можно отложить,

А в жизни дел бывает неотложных -

Насколько сил отмерено прожить.

Очередные книги

Однажды автографы я раздавал

На свежем изданьи и сдуру -

Без умысла, правда, - последней назвал

Свою небольшую брошюру.

А старый писатель, разведчик седой,

Каких и война не сломала,

Сказал мне:

- Мужик ты ещё молодой

И книжек напишешь немало.

И новой пусть будет, и очередной

Работой твоей многолетней,

Ты сам подберёшь ей эпитет любой,

Забудь только слово <последний>.

Я мудрым заветом доселе живу

От новой поэмы до новой

И даже последними не назову

Предсмертные строчку и слово.

Календари

Всё <рут календари.

А. С. Грибоедов.

Хоть календарь и соврёт

О неизбежном стареньи,

Да не лукаво споёт

Птаха в соцветьях сирени.

Чисел сочащийся яд

Глянет со стенки с угрозой,

Но беззаботно звенят

В дальних лугах сенокосы.

В беге часов и минут

Мы обмануться бы рады.

Врут календарики, врут.

Только не врут листопады.

Может солгать календарь

Перекидной и настенный -

В поле, как ныне и встарь,

Снег и метель необманны.

Живая душа

Бабьим летом, в грибную пору

Душу радует дух опят.

И теперь уже очень скоро

Мухи белые полетят.

Разгуляется непогода

Где-то в северной стороне.

Ни проезда и не прохода,

И ни мочи не станет мне.

Бесприютность свою не пряча,

Мысли тусклые вороша,

Снова жалобно, по-щенячьи

Заскулит по ночам душа.

Ни мольбой я её, ни матом

Не смогу усмирить уже.

Ну, какого рожна ей надо,

Нереальной моей душе?

Вроде призрачность, эфемерность.

Только плоти болит сильней,

Зная даже закономерность

В этой призрачности своей.

И поверится в непогоду

В сером сумраке, без огня,

Что прохожему нет прохода,

Нет и выхода у меня.

Челядь

Челядь чиновная чинно плывёт.

Челядь чиновная сыто живёт.

Шишка не шишка, бугор не бугор,

Ане объедешь такой косогор.

Челяди всякий проситель холоп,

Вот и попробуй, возьми её в лоб.

Но вековой не осилить редут -

С фланга и тыла холопы идут.

II

Соловей

На все лады писали о любви,

Луной и страстью книги наводнили,

В которых от истомы соловьи

Безумные колена выводили.

Сомненья нет, по молодости лет,

Когда ночами лунными не спится

И будоражит запредельный свет,

Чудесно слушать серенькую птицу.

Дурманит май черемухой в цвету,

Душа щемит от щелканья и свиста

И с песней этой прямо на лету

Готова вмиг в неведомое взвиться.

В какие-то подзвездные края,

Где ни тоски не знают, ни печали.

И все отрадней слушать соловья,

Ни месяцев, ни лет не замечая.

Его восторг новее и новей.

Отброшена несмятая подушка...

Одна беда: умолкнет соловей -

Начнет года отсчитывать кукушка.

Уроки воспитания

В детстве нам поблажек не давали,

В смысле позволенья озорства,

И не слишком длинно убеждали,

Что недолог шаг до воровства.

Метод воспитания по Споку

Был неведом дедам и дядьям,

Предпочтенье в жизненных уроках

Отдававшим фронтовым ремням.

Ну, а коль вдобавок ты бездельник

И отбился от крестьянских рук,

Уготован был чересседельник,

И чилига появлялась вдруг.

Все они нам непедагогично

Задницы вертящиеся жгли,

Но вполне законно и логично

Многих от тюрьмы уберегли.

Да не всех - бывали и осечки,

И тогда твердили старики: -

Надо было горячее сечь-то,

Чтоб не чуял слабину руки. -

Я и сам в критических моментах

За советом к Споку не ходил

И детей ременным аргументом

К миру и согласью приводил.

Тяжко было, да куда же деться!

Ведь не осознавшему вину

Смолоду, а чаще с малолетства,

Стоит раз почуять слабину...

Тайны ремесла

Взвешивая найденное слово,

Тайны постигая ремесла,

Счастлив я, что ничего другого

В жизни мне судьба не припасла.

Рад, что эти открывая тайны,

В них проникнуть никому нельзя

Ненароком, походя, случайно,

Только по поверхности скользя.

С духом предыдущих поколений,

В чьих речах и музыка, и вязь,

Я в минуты еженощных бдений

Кровную испытываю связь.

Помаленьку прорастают корни

Сквозь века, напластований ил.

Значит, в мысли мизерной и вздорной

И в делах пустяшных не скользил.

Ну, а после все рассудит время

На границе и добра, и зла,

Есть ли крепость в корневой системе

Иль она в зачатии сгнила.

***

Как хорошо писать стихи,

Когда душе поется,

Не тяготят ее грехи,

А мысли чисты и легки,

И книга издается!

Пусть это не великий том,

А тонкая брошюра,

Но посветлее станет дом,

Где том напишется потом

Моим внучонком Шурой.

Обет

Молодой, удалый,

От избытка сил

Ни о чем, бывало,

Бога не просил.

Сам себе укора

В этом не видал

И молитвой скорбной

Не надоедал.

Все, что испыталось

На своем горбу,

Принимал, как данность

Или как судьбу.

Жил на всю катушку

И во весь накал,

Слюни на подушку

В полдень не пускал.

В ночевье у речки

Обнимал траву.

Все, казалось, вечно

На земле живу.

Но ушли годочки...

Не истерлись в прах,

Только в книгах строчки

И в черновиках.

Знаю, что истлею

Я скорее сам.

Об одном жалею -

Мало написал.

Но опять я Бога

Всуе не прошу,

Никого подмогой

Вновь не тормошу.

Лишь бы хвори с кровью

Не впились клещом.

Было бы здоровье -

Напишу еще.

И когда, не ноя,

Тихо отгорю,

Господа за все я

Возблагодарю.

Июльский рассвет

О горизонт почесывает бок

Встающее румяное светило.

И лава зноя, ускоряя ток,

Пока голубизну не замутила.

Еще росы прохладно-матов свет,

И на траве печатается след.

Туман плывет над замершей рекой,

Дурманит дух недальнего покоса.

И зашуметь, когда такой покой,

Что в церкви спеть певице безголосой.

Взамен ей до полуденной жары

Звенят осатанело комары.

Дело

На последнем на пределе

И работе на износ

Правду дедову о деле

Через годы я пронес.

Деда лысина блестела,

И учил он жизни так:

- Пусть одно - на совесть делай,

А не десять кое-как.

Им, таким, цена копейка,

Как редиске за пучок.

И еще уразумей-ка

Для наглядности, внучок.

Вот он, стул, а делал прадед,

Мой прадедушка - не твой.

Был ему от Бога даден

Этот дар мастеровой.

Не качнулся, не скрипел он.

Ты, немного погодя,

Сам поймешь, что значит - сделать

Без единого гвоздя.

Вырос я и, между прочим,

Делу верен одному:

Вывожу в тетради строчки

По душе и по уму.

А сижу на стуле деда

И под шелесты дождя

Все стараюсь делать дело

Без единого гвоздя.

И поскольку дар Всевышний

Не продал за пятачок,

То цена писанью выше,

Чем редиске за пучок.

***

Было ли это когда-то

Или приснилось тебе?

Летнего утра прохлада

Тихо плывет по избе.

Там на загнетке услада -

Свежих оладушек дух.

Не выгонял еще стада

К дальним полянам пастух.

Бабушки оклик нестрогий,

Скорые сборы, а там -

Полем пути и дороги

К ягодным вашим местам.

Тучная рожь колосится,

И зеленеют овсы.

Любо по травам носиться,

Грузным и полным росы.

Любо, что день еще долог

И небеса высоки.

Вот и березовый колок

Возле деревни Борки.

От земляники нагретой

В нем духовитая сласть.

Хочется в жаркое лето,

В ягодник этот упасть.

Навзничь, бездумно, невольно,

К небу открытой душой -

Господи, как же привольно!

Господи, как хорошо!

Где-то кукушка кукует,

Что тебе эти года,

Если душа не тоскует,

Если она молода.

Все в мироздании просто

Может она принимать:

Рядом и братья, и сестры,

Рядом здоровая мать.

К вечеру грома раскаты

Вас подгоняют домой.

Было ли это когда-то?

Было ли, Боже ты мой?

Юрий Орябинский